Кто такие индоевропейцы? Исторические корни, расселение. Индоевропейцы и их происхождение: современное состояние, проблемы Альпийские поселенцы в долине Дуная

Ранняя этническая история народов Европы относится к проблемам, вызывающим оживленные дискуссии. Вопрос о том, что представляло собой население Европы в эпоху энеолита и бронзы, связан с проблемой формирования индоевропейской языковой общности и ее локализации.

В индоевропейских языках, распространившихся на территории Европы, обнаруживаются элементы явно неиндоевропейского происхождения. Это так называемая субстратная лексика - реликты исчезнувших языков, вытесненных индоевропейскими языками. Субстрат оставляет следы, иногда весьма заметные, не только в лексике, но и в грамматической структуре диалектов племен, переселившихся на новые места жительства. В последние десятилетия исследованиями Л. А. Гиндина установлено наличие нескольких субстратных слоев на юге Балканского полуострова, островах Эгейского моря. Среди них выделяется эгейский субстрат - конгломерат гетерогенных и разновременных топонимических и ономастических образований. Гораздо более однороден, по мнению исследователей, минойский - язык линейного письма А, бытовавший на Крите уже в III тыс. Отмечено определенное структурное сходство минойского с языками северо-западнокавказского круга, древнейший представитель которых - хаттский - хронологически сопоставим с минойским.

Несколько хронологически различных субстратных слоев нрослеживается на Апеннинах. Наиболее древний слой имеет, вероятно, иберийско-кавказское происхождение (следы его обнаруживаются на западе полуострова и особенно на о. Сардиния). К более позднему времени М. Паллоттино относит "эгейско-азйанический" субстрат, обнаруживаемый также по всей Эгеиде.

В Западном Средиземноморье выявлен автохтонный субстрат, к которому, вероятно, принадлежал иберийский; для него также допускаются кавказские параллели. Согласно археологическим реконструкциям и некоторым (пока единичным) языковым фактам, можно предположить наличие аналогий, определяемых как прасеверокавказские, и в ряде позднепеолитических культур Карпато-Дунайского района.

Крайний запад Европы до появления там индоевропейцев (приход кельтов в Ирландию датируется второй четвертью I тыс. до н. э.) был заселен народами, по антропологическому типу близкими к средиземноморским; население северных районов Ирландии относилось, как полагают, к эскимоидному типу. Субстратная лексика этого ареала пока не исследована.

На северо-востоке Европы анализ древнейшей гидронимики свидетельствует о наличии в этих районах населения, принадлежащего к финно-угорской семье. Западная граница этого ареала в IV тыс. проходила в Финляндии между реками Торне и Кеми и по Аландским островам. Что касается Центральной Европы - области распространения так называемой древнеевропейской гидронимии,- этноязыковая характеристика этого ареала затруднительна.

Впоследствии на древние местные культуры Европы наслаиваются носители индоевропейских диалектов, постепенно их ассимилируя, однако островки этих древних культур остаются еще на протяжении ранней бронзы. К их материальным следам, сохранившимся до наших дней на территории Европы от Скандинавии до Средиземноморья, относят, в частности, особые мегалитические сооружения - дольмены, кромлехи, менгиры, предположительно имевшие культовое назначение.

В историческое время индоевропейские народы и языки постепенно распространяются на обширнейшей территории от крайнего запада Европы до Индостана; очевидно, что по мере продвижения в глубь истории мы подойдем к периоду их существования в некоторой территориально более ограниченной области, которая условно определяется как индоевропейская прародина. Со времени возникновения индоевропеистики в первой половине XIX в. вопрос о прародине индоевропейцев неоднократно оказывался в центре внимания исследователей, оперировавших, помимо языкового материала, данными тех смежных наук, которые в соответствующий период достигали необходимого уровня развития, в частности археологии и антропологии.

Перелом в подходе к индоевропейской проблематике наметился в конце 50-х - начале 60-х годов, когда расширенное изучение как археологии Центральной и Восточной Европы и прилежащих областей, так и соотношений между индоевропейской языковой семьей и другими семьями и многочисленные смежные исследования привели к выработке новых методологических основ для решения проблемы локализации прародины индоевропейцев. В свою очередь, насчитывающее более чем полуторавековую историю сравнительно-историческое изучение индоевропейской лексики и древнейших письменных источников позволило выявить древнейшие слои словарного фонда, характеризующие социальный уровень индоевропейцев, их экономику, географическую среду, бытовые реалии, культуру, религию. По мере совершенствования процедуры анализа степень достоверности реконструкций повышается. Этому же должны способствовать и более тесные контакты индоевропеистики со смежными дисциплинами - археологией, палеогеографией, палеозоологией и др.В качестве иллюстрации необходимости такого сотрудничества приведем один хорошо известный пример. Для ведийск. asi-, авест. ahhu- "(железный) меч" реконструируется исходная форма *nsis с тем же значением. Однако данные археологии свидетельствуют о том, что эта восстановленная форма не является ни общеиндоевропейской, ни даже индоиранской, так как распространение железа в качестве материала для оружия датируется временем не ранее IX-VIII вв., когда не только индоевропейского, но и индоиранского единства уже давно не существовало. Поэтому более вероятна семантическая реконструкция данной основы как "оружие (меч?) из меди/бронзы".

В последние десятилетия удалось достичь относительного единства взглядов на хронологические границы общеиндоевропейского периода, который относится к V-IV тыс. IV тысячелетие (или, как считают некоторые, рубеж IV и III тыс.) было, вероятно, временем начала расхождения отдельных индоевропейских диалектных групп. Принципиальное значение в решении этих проблем имели факты, полученные путем анализа лингвистических данных, на отдельных аспектах которого целесообразно остановиться подробнее.

Для общеиндоевропейского восстанавливается достаточно разветвленная терминология, связанная со скотоводством и включающая обозначения основных домашних животных, нередко дифференцированные по полу и возрасту: *houi- "овца, баран" (наличие общих слов со значением "шерсть" *hul-n-, "чесать шерсть" - *kes-/*pek- предполагает, что речь идет о домашней овце), *qog- "коза", *guou- "бык, корова", *uit-l-/s- "теленок", *ekuo- "конь, лошадь", *su- "свинья", *porko- "поросенок". В индоевропейских языках широко распространен глагол *pah- "охранять (скот), пасти", Из продуктов питания, связанных с разведением скота, следует назвать *mems-o- "мясо", *kreu-"сырое мясо"; название "молока" ограничено отдельными ареалами (его отсутствие в части древних индоевропейских диалектов объясняется исследователями табуированием обозначения "молока", которое в представлениях древних индоевропейцев было связано с магической сферой), с другой стороны, интересно отметить некоторые общие обозначения продуктов переработки молока, например: *sur-,*s.ro- "свернувшееся молоко; сыр".

К общим земледельческим терминам относятся обозначения действий и орудий обработки земли и сельскохозяйственных продуктов: *har- "обрабатывать землю, пахать", *seH(i)- "сеять", *mеl- "молоть", *serp- "серп", *mеН- "созревать, собирать урожай", *pe(i)s- "толочь, измельчать (зерно)". Из общих наименований культурных растений надо назвать *ieuo- "ячмень", *Had- "зерно", *pur- "пшеница", *lino- "лен", *uo/eino- "виноград, вино", *(s)amlu- "яблоко" и др.

Общеиндоевропейские обозначения экологических условий и представителей растительного мира: *kel- "возвышенность, холм", *hap- "река, поток", *tek- "течь, бежать", *seu-/*su- "дождь", *(s)neigh- "снег", *gheim- "зима", *tep- "жара, тепло"; наряду с общим названием "дерева" *de/oru- выделяются следующие виды: *bhergh- "береза", *bhaHgo- "бук", *perk-u- "дуб", *e/oi- "тис", *(s)grobho- "граб" и др.

Индоевропейская фауна представлена следующими общими наименованиями: *hrtko- "медведь", *ulko-/*lp- "волк", *1еu- "лев", *ulopek- "лиса, шакал", *el(e)n-/*elk- "олень; лось", *leuk- "рысь", *eghi-(*oghi-, *anghi-) "змея",; *mus- "мышь", *he/or- "орел", *ger- "журавль", *ghans- "водяная птица, гусь, лебедь", *dhghu- "рыба", *karkar- "краб" и др.

Одним из наиболее существенных аспектов индоевропейской проблемы является вопрос об абсолютной хронологии процессов, происходивших в дописьменную эпоху. Расхождения в определении хронологических границ индоевропейского единства, как и периода членения индоевропейской общности и выделения отдельных диалектных групп, достигают порой в разных построениях одного-двух тысячелетий. Именно поэтому особенно важен разработанный в сравнительно-исторической лингвистике метод датировки языковых событий (моментов распада праязыковых общностей), так называемый "метод глоттохронологии, исходящий из факта наличия в языках базисной лексики (включающей такие общечеловеческие понятия, как числительные, части тела, самые общие явления окружающей среды, общечеловеческие состояния или действия), которая, обычно не заимствуясь из одного языка в другой, тем не менее подвержена изменениям, обусловленным внутриязыковыми причинами. Установлено, что за 10 тыс. лет около 15 % исконной лексики заменяется на новую; по мере углубления реконструкции процентное соотношение несколько сдвигается: так, за 2 тыс. лет изменяется около 28% слов основного фонда, за 4 тыс. - около 48% и т. д. Несмотря на реальные трудности, стоящие перед глоттохронологией (например, она не учитывает возможности резких изменений словарного состава языка, более того, надо постоянно иметь в виду, что она будет давать "заниженную" хронологию по мере углубления реконструкции), она может быть использована в расчетах, отчасти сопоставимых с радиоуглеродными датировками в археологии. Создаются предпосылки для соотнесения реконструируемых данных с определенными по месту и времени археологическими комплексами.

Роль лексики в изучении дописьменной истории народов не ограничивается сказанным выше. Наряду с исследованием основного словарного фонда не меньшее значение принадлежит анализу культурной лексики - обозначению предметов и понятий, которые заимствуются при различного рода языковых контактах. Знание закономерностей фонетического развития контактировавших языков дает возможность определить относительную хронологию этих контактов и таким образом сузить вероятные границы их локализации.

Так, известен ряд культурных терминов, общих для индоевропейского (или какой-то части его диалектов), с одной стороны, и семитского или картвельского - с другой. Еще в конце прошлого века были отмечены отдельные индоевропейско-семитские схождения типа индоевропейского *tauro- "(дикий) бык ~ семит. *tawr- "бык"; тогда же была высказана идея о возможной смежности индоевропейской и семитской прародины. Надо отметить ряд лексических заимствований в индоевропейские языки из древних языков Передней Азии - шумерского, хаттского, например, индоевропейское *r(e)ud(h)- "руда, медь; красный" ~ шумер. urud, индоевропейское *pars-/*part- "барс, леопард" ~ хатт. ha-pras- "барс" и др. Независимо от направления этих заимствований важен сам факт наличия языковых (а следовательно, и этнических) контактов, препятствующий отождествлению большинства районов Центральной и Западной Европы с индоевропейской прародиной.

О дописьменном периоде индоевропейской истории сохраняют косвенные свидетельства и другие языковые уровни. Знание фонетических закономерностей и установление грамматических изоглосс позволяют проследить последовательное выделение диалектных групп из некоторой общности: параллельное языковое развитие, наблюдаемое в группе выделившихся диалектов, указывает на вхождение их в относительно замкнутую зону и пребывание в ней в течение определенного времени. Учет фонетических изменений принципиально важен и при анализе заимствований (это единственный способ определить характер последних - общеиндоевропейский, или индоиранский, или восточноиранский и т. д.), и для выявления языковых союзов.

В настоящее время множество точек зрения но индоевропейской проблематике группируется вокруг нескольких основных гипотез, локализующих прародину индоевропейцев соответственно в Балкано-Карпатском регионе, в евразийских степях, на территории Передней Азии, в так называемой циркумпонтийской зоне.

Культуры Балкано-Карпатского региона с глубокой древности отличались яркостью и самобытностью. Этот район вместе с Малой Азией образовывал одну географическую зону, в которой в VII-VI тыс. шла "неолитическая революция": впервые на Европейском континенте население здесь перешло от присваивающих форм хозяйства к производящим. Следующей ступенью исторического развития было открытие свойств меди; уровень металлургического производства в V-IV тыс. был в этом районе очень высоким и, возможно, не имел себе равных в то время ни в Анатолии, ни в Иране, ни в Месопотамии. Балкано-карпатские культуры этого периода, по мнению сторонников гипотезы балканской прародины (В. Георгиев, И. М. Дьяконов и др.), генетически связаны с раннеземледельческими культурами неолита. Именно в этом регионе, согласно данной гипотезе, должны были обитать древнейшие индоевропейцы. Принятие этой гипотезы как будто снимает некоторые историко-хронологические и лингвистические проблемы.

При этом встают, однако, гораздо более серьезные трудности. Прежде всего необходимо учитывать выявленную археологически ориентацию движения древнебалканских культур, которая шла в южном направлении. Продолжение древнебалканских культур IV тыс. обнаруживается на юге Балкан и в Эгеиде, на Крите и Кикладах, но не в восточном направлении, куда должны были, согласно этой гипотезе, перемещаться отдельные группы индоевропейцев. Нет свидетельств и движения этих культур на запад Европейского континента, который начинает "индоевропеизироваться" не ранее II тыс. до н. э. Поэтому в рамках балканской гипотезы остается неясным, где находились носители индоевропейских диалектов после значительных этнокультурных сдвигов в Центральной и Восточной Европе IV-III тыс.

Трудности хронологического и культурно-исторического характера, связанные с принятием балканской гипотезы, усугубляются лингвистическими проблемами. Сведения о природных условиях, элементах общественного строя, экономического уклада, системы мировоззрения, которые восстанавливаются для древнейшего индоевропейского периода, не укладываются в набор признаков, характеризующих центральноевропейские земледельческие культуры. Показательно и то, что гипотеза балкано-карпатской прародины индоевропейцев не в состоянии объяснить, где и когда могли происходить их длительные контакты с другими языковыми семьями (картвельской, северокавказской, семитской и др.), сопровождавшиеся заимствованием культурной лексики, формированием языковых союзов и т. д. Наконец, локализация индоевропейской прародины на Балканах воздвигла бы дополнительные, трудности перед теорией ностратического родства, по которой ряд языковых семей Старого Света - индоевропейская, картвельская, дравидинская, уральская, алтайская, афразийская - восходят к одной макросемье. По историко-лингвистическим сообряжениям время распада ностратической языковой общности, локализуемой на северо-востоке Африки и в Передней Азии, относится к XII - XI тыс. Несмотря на гипотетичность многих частных вопросов ностратической теории, ее нельзя не учитывать в реконструкциях хронологически более поздних периодов соответствующих языковых семей.

Согласно другой гипотезе (Т. В. Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Иванов и др.), областью первоначального расселения индоевропейцев был район в пределах Восточной Анатолии, Южного Кавказа и Северной Месопотамии V-IV тыс. Для доказательства этой гипотезы привлекаются аргументы палеогеографии, археологии (непрерывность развития местных анатолийских культур на протяжении всего III тыс.), данные палеозоологии, палеоботаники, лингвистики (последовательность разделения индоевропейской диалектной общности, заимствования из отдельных индоевропейских языков или их групп в неиндоевропейские языки и обратно и др.).

Лингвистическая аргументация данной гипотезы основана на строгом использовании сравнительно-исторического метода и основных положений теории языковых заимствований, хотя и вызывает возражения оппонентов по некоторым частным вопросам. Очень важно подчеркнуть, что индоевропейские миграции рассматриваются согласно этой концепции не как тотальная этническая "экспансия", но как движение в первую очередь самих индоевропейских диалектов вместе с определенной частью населения, наслаивающегося на различные этносы и передающего им свой язык. Последнее положение методологически очень важно, так как показывает несостоятельность гипотез, опирающихся в первую очередь на антропологические критерии при этнолингвистической атрибуции археологических культур. В целом, несмотря на то что рассматриваемая гипотеза требует уточнения по ряду археологических, культурно-исторических и лингвистических вопросов, можно констатировать, что выделение ареала от Балкан до Ирана и восточнее как территории, на определенной части которой может быть локализована индоевропейская прародина, пока не встретило опровержений принципиального порядка.

Проблема распада общеиндоевропейского единства и расхождения индоевропейских диалектов получила наиболее основательную разработку (несмотря на дискуссионность ряда моментов) в рамках данной концепции, поэтому на них следует остановиться особо. Начало миграций индоевропейских племен относится по этой гипотезе к периоду не позднее IV тыс. Первой языковой общностью, выделившейся из индоевропейской, считается анатолийская. О первоначальном, более восточном и северо-восточном расположении носителей анатолийских языков по отношению к историческим местам их обитания свидетельствуют двусторонние заимствования, обнаруживаемые в анатолийских и кавказских языках. Выделение греко-армяно-арийского единства следует за обособлением анатолийцев, причем арийский диалектный ареал предположительно отделяется еще в пределах общеиндоевропейского. Впоследствии греческий (через Малую Азию) попадает на острова Эгейского моря и в материковую Грецию, наслаиваясь на неиндоевропейский "эгейский" субстрат, включающий различные автохтонные языки; индоарийцы, часть иранцев и тохары движутся в разное время в (северо-) восточном направлении (для индоарийцев допускается возможность продвижения в Северное Причерноморье через Кавказ), тогда как носители "древнеевропейских" диалектов через Среднюю Азию и Поволжье перемещаются на запад, в историческую Европу. Таким образом, допускается существование промежуточных территорий, где оседали, вливаясь в местные популяции повторными волнами, вновь прибывающие группы населения, позднее заселившие более западные области Европы. Для "древнеевропейских" языков общим исходным (хотя и вторичным) ареалом считаются область Северного Причерноморья и приволжские степи. Этим объясняется индоевропейский характер гидронимии Северного Причерноморья, сопоставимой с западноевропейской (отсутствие более восточных следов индоевропейцев может быть вызвано недостаточной изученностью древнейшей гидронимии Поволжья и Средней Азии), и наличие большого пласта контактной лексики в финно-угорских, енисейских и других языках.

Территория, где предполагается локализация вторичной языковой общности изначально родственных индоевропейских диалектов, занимает центральное место в третьей гипотезе индоевропейской прародины, разделяемой многими исследователями, как. археологами, так и лингвистами.

Район Поволжья относится к числу хорошо изученных археологически и описанных в ряде авторитетных исследований (К. Ф. Смирнов, Е. Е. Кузьмина, Н. Я. Мерперт). Установлено, что на рубеже IV - III тыс. в Поволжье распространилась ямная культурная общность. В нее входили подвижные скотоводческие племена, осваивавшие степи и широко контактировавшие с инокультурными территориями. Эти контакты выражались в обмене, вторжениях на соседние территории, оседании части древнеямных племен на пограничье территорий раннеземледельческих центров. Археологически отмечаются очень ранние связи степных племен с Югом и Юго-Востоком, не отрицается возможность передвижений значительных групп населения в степь из районов Кавказа и Прикаспия.

Западное направление экспансии ямных культур постулируется в ряде работ, исследующих трансформацию центральноевропейских культур с конца IV - начала III тыс. и причины, вызвавшие ее (М. Гимбутас, Е. Н. Черных). Изменения, происходящие в ареале древних европейских земледельческих культур, по мнению ряда исследователей, затронули экономический уклад (резкое возрастание удельного веса животноводства по сравнению с земледелием), тип жилища и поселения, элементы культа, физический тип населения, причем наблюдается уменьшение этнокультурных сдвигов по мере продвижения на северо-запад Европы.

Основные возражения, которые адресуются данной гипотезе, обусловлены тем, что с самого начала она разрабатывалась как концепция сугубо археологическая. Передвижения индоевропейцев, согласно некоторым таким построениям, выглядят как миграции целых культур; для оправдания таких миграций приводится множество аргументов как экономического, так и этнокультурного характера. При этом в стороне остается тот чрезвычайно важный факт, что в проблеме локализации древнейшего ареала расселения индоевропейцев первостепенная роль принадлежит языковым и сравнительным историко-филологическим данным, и только лингвистическими методами можно надежно установить этноязыковую принадлежность населения определенной археологической культуры. Например, языковые свидетельства не позволяют отождествить древнее население степной полосы Средней Азии, в частности носителей андроновской культуры, с индоиранцами, - хотя такая точка зрения существует, но она оставляет без объяснения наличие индоарийских элементов в Причерноморье и Передней Азии. Данные хронологии (III тыс.), а также внешних контактов индоевропейских языков с другими языковыми семьями позволяют соотнести ареал древнеямной культурной общности с "вторичным" ареалом расселения индоевропейцев. Именно эти территории, а не более юго-восточные или западные являются, по мнению специалистов, местом обособления индоиранской диалектной общности ("прародиной" индоиранцев). Существенно, что реконструируемая по лингвистическим данным картина хозяйства и быта индоиранцев на прародине среди археологических культур Старого Света соотносится только с материалами степных культур Евразии (Е. Е. Кузьмина, К. Ф. Смирнов, Г. М. Бонгард-Левин, Э, А. Грантовский).

Принципиально иной подход к определению индоевропейской прародины представлен концепцией так называемой циркумпонтийской зоны, активно разрабатываемой в последнее десятилетие. Согласно выдвигаемой идее глубокие этнокультурные сдвиги в развитии Балкано-Дунайского района во второй половине IV тыс. шли параллельно с появлением новой системы культур, минимально связанной с предшествующими. Отмечены сложные исторические, а в отдельных случаях и генетические связи этой системы с такими культурными общностями, как культуры шнуровой керамики, шаровидных амфор, со скотоводческими культурами каспийско-черноморских степей (Н. Я. Мерперт). Предполагается наличие определенной контактной непрерывности и культурной интеграции не только в области распространения древнеямных культур, но и к югу от Черного моря, где элементы новой системы культур прослеживаются вплоть до Кавказа. На этой огромной территории, по мнению ряда исследователей, мог происходить процесс становления конкретных групп индоевропейцев. Этот процесс был весьма сложен; он включал как разделение первоначально единых групп, так и сближение неродственных групп, втянутых в контактную зону. Распространение близких элементов внутри зоны могло быть обусловлено (наряду с исходным общим импульсом), помимо контактной непрерывности и тесного общения, также и существованием своего рода "передаточной сферы" - подвижных скотоводческих коллективов. Вместе с тем эта область соприкасалась с древнейшими культурными очагами Средиземноморья, Ближнего Востока, что хорошо бы объясняло заимствование культурной лексики вместе с соответствующими реалиями, техническими приемами и т, д.

Интересно отметить, что такой подход к определению индоевропейской прародины находит некоторые аналоги в направлении, называемом "лингвистической географией" (В. Пизани, А. Бартольди и др.). Индоевропейское языковое единство определяется как зона переходных явлений - изоглосс, генетическое родство уступает приоритет вторичному "сродству" (affinite secondaire) - явлениям, обусловленным параллельным развитием в контактирующих диалектах. Индоевропейцы, как считает, например, Пизани,- "это совокупность племен, говоривших на диалектах, входивших в единую систему изоглосс, которую мы называем индоевропейской". Очевидно, что сторонники данного направления вносят определенный (хотя и негативный) вклад в решение индоевропейской проблемы, попросту снимая ее,- ведь если не было, как они полагают, более или менее компактной индоевропейской общности, то и вопрос об индоевропейской прародине лишается смысла. Что касается гипотезы "циркумпонтийской" зоны, то ее авторы делают все-таки оговорку, что это может быть решением индоевропейской проблемы лишь па определенном хронологическом срезе.

Подводя итоги сказанному, следует отметить, что на настоящем этапе исследований наиболее перспективным решением индоевропейской проблемы представляется следующее. Некоторые области Центральной Европы начиная с эпохи бронзы составляли ареал расселения "древнеевропейских" народов; Балкано-Карпатский регион в этом случае становится "прародиной" для части носителей индоевропейских диалектов. Этому должен был предшествовать период их пребывания на более восточной территории, включающей степи Поволжья и Северное Причерноморье, в составе индоевропейской диалектной общности, куда в это время еще входили индоиранская (или ее часть), тохарская и другие группы (ср. идею о "циркумпонтийской" зоне). "Степная" прародина индоевропейцев, таким образом, будет соотнесена с ареалом, общим для большей части индоевропейских диалектов, с которого происходило движение в центральноевропейские области. Вопрос о том, был ли данный ареал первичной прародиной всех индоевропейцев, или (как, например, показывают на огромном материале авторы переднеазиатской гипотезы) промежуточной областью расселения ("вторичной прародиной") для большинства индоевропейских диалектных групп, необходимо решать в тесной связи с вопросом о древнейших этапах становления и развития целого ряда этноязыковых общностей, обнаруживающих контактную и генетическую близость к индоевропейской.

У истоков сравнительно-исторического изучения индоевропейской мифологии и религии стоят А. Мейе и Ж. Вандриес. Мейе впервые высказал мысль о параллелизме между терминами, обозначающими божество у индоевропейских народов. Он показал, что древнеинд. devah, литовск. devas, древнепрусск. deiws "бог", латинск. divus "божественный" могут быть связаны с индоевропейским корнем "di-e/ow- "день, свет". Мейе не обнаружил общеиндоевропейских терминов для обозначения культа, жрецов, жертвоприношения; он отмечал, что в индоевропейском мире отсутствовали боги как таковые, вместо них выступали "природные и общественные силы". Проблема получила дальнейшее развитие у Вандриеса, который исследовал такие ее аспекты, как круг терминов, связанных с понятием веры (латинск. credo, древнеирланд. cretim, древнеинд. crad и др.), сакрально-административные функции (например, обозначение жреца: латинск. flamen, древнеинд. brahman), конкретные сакральные действия и предметы (священный огонь, обращение к божеству и т. п.). Анализируя соответствующие термины, Вандриес пришел к выводу о существовании религиозных традиций, общих для индоиранских, латинского и кельтских этноязыковых групп. Он указал основную причину, по которой, как он считал, языки, так далеко отстоящие друг от друга, удерживают эти традиции: лишь в Индии и Иране, в Риме и у кельтов (но нигде более в индоевропейском мире) сохранились их носители - коллегии жрецов. Несмотря на ограниченность методологической базы отмеченных исследований, опиравшихся в первую очередь на данные этимологического анализа, они, несомненно, открыли новые перспективы перед исторической мифологией.

Следующим этапом, связанным с общим прогрессом развития филологических наук, был переход от исследования конкретных мифологических единиц к исследованию индоевропейской мифологии как системы, имеющей определенную структуру, отдельные элементы которой находятся в отношениях оппозиции, распределения и т. п. В работах Ж. Дюмезиля, во многом определивших историко-мифологические разыскания последних десятилетий, последовательно проводилась мысль о трехчастной структуре индоевропейской идеологии, соотносимой с представлениями индоевропейцев о человеке, природе, Космосе.

К числу центральных индоевропейских мифологических мотивов относится мотив единства неба-земли как прародителей всего сущего; во многих индоевропейских традициях наблюдается связь названия человека и обозначения земли (литовск. zmones "люди", zeme "земля", латинск. homo "человек", humus "почва"), которая находит типологическое соответствие в мотиве происхождения человека из глины, распространенном в мифологиях Ближнего Востока.

Важное место в индоевропейской системе представлений занимает идея близнечности, отраженная уже в мотиве первоначальной неразделенно земли и неба. Во всех индоевропейских традициях прослеживается связь божественных близнецов с культом коня (Диоскуры, Ашвины и др.). С идеей близнечности связан мотив инцеста близнецов, присутствующий в древнейших индоевропейских мифологиях (хеттской, древнеиндийской, балтийской и др.) и имеющий определенные типологические параллели (хотя и социально обусловленные) в высших слоях некоторых древневосточных обществ.

Центральный образ индоевропейской мифологии - громовержец (древнеинд. Parjanya-, хеттск. Pirua-, славянск. Perunъ, литовск. Perkunas и др.), находящийся "наверху" (отсюда связь его имени с названием скалы, горы) и вступающий в единоборство с противником, представляющим "низ", - он обычно находится под деревом, горой и т. д. Чаще всего противник громовержца предстает в виде змееподобного существа, соотносимого с нижним миром, хаотическим и враждебным человеку. В то же время важно отметить, что существа нижнего мира также символизируют плодородие, богатство, жизненную силу. Ряд индоевропейских мифологических мотивов (сотворение вселенной из хаоса, мифы, связанные с первым культурным героем, различение языка богов и людей, определенная последовательность в смене поколений богов и др.) находит параллели в древневосточных мифологиях, что может объясняться древнейшими контактами индоевропейцев с народами Ближнего Востока.

Дуальная социальная организация древнего индоевропейского общества оказывала прямое воздействие на формирование структуры духовных понятий и мифологической картины мира. Установлено, что основные индоевропейские мифологические мотивы (боги старые и новые, близнечный культ, инцест и т. п.) и ритуально значимые противопоставления (верх-низ, правый-левый, закат-восход и др.), основанные на принципе двоичности, носят универсальный характер и обнаруживаются в различных неродственных традициях, связанных с определенной ступенью общественного развития, несомненно более ранней, чем та, которая отражена в реконструкциях Дюмезиля и его школы. Отсутствие классических индоевропейских троичных распределений в анатолийском ареале, в целом испытавшем сильное влияние древневосточных культур (ср. также отчасти греческий), делает возможным соотнесение двух различных систем представлений с хронологически различными периодами существования индоевропейской диалектной общности.

Министерство внутренних дел РФ

Московский университет

Кафедра истории государства и права

на тему «Индоевропейцы и их происхождение: современное состояние, проблемы»

Москва 2014 г.

Введение

1. Индоевропейцы

2. Прародина индоевропейцев

3. Расселение индоевропейцев

4. Индоевропейская проблема

Заключение

Список литературы

Введение

Довольно долго бытовало убеждение, что родиной индоевропейцев была Центральная Азия. Позднее считали, что эта общность формировалась вокруг своего ядра в Восточной, а также в Средней и Северной Европе. Дело в том, что на обширной территории между Рейном и Волгой уже в позднем каменном веке появляются группы людей, которые, как можно считать, были основоположниками индоевропейской общности: они обрабатывают поля, занимаются животноводством, разводят крупный рогатый скот, овец, свиней, коз, а также лошадей.

Новейшие сведения о возникновении индоевропейцев, с учетом исторически подтвержденных связей, ограничивают ареал их возникновения либо Центральной Европой (Г. Крахе, П. Тьеме), либо Восточной Европой (Э. Вале, А.Е. Брюсов). Существует также мнение о «двойной прародине» индоевропейцев. Они могли из центра, расположенного на востоке как единое племя перебраться на запад, и уже оттуда расселиться в те местности, где ныне история обнаружила их следы.

С точки зрения археологии, период переселения индоевропейцев согласуется с периодом преобладания культуры боевых топоров (культура шнуровой керамики), т.е. в период неолита. Эти культуры принадлежат европеоидной расе 60 и ограничиваются Восточной, Северной и Центральной Европой (приблизительно 1800 лет до н.э.).

Цель работы - изучение происхождения и современного состояния индоевропейцев.

1.Рассмотреть данные о прародине индоевропейцев.

2.Изучить историю развития.

.Рассмотреть современное состояние и проблемы.

1. Индоевропейцы

История народов нашей страны уходит корнями в глубокую древность. Родиной их далеких предков был, судя по всему, Евразия. Во время последнего великого оледенения (так называемого валдайского) здесь сформировалась единая природная зона. Она простиралась от Атлантического океана до Уральского хребта. На бескрайних равнинах Европы паслись огромные стада мамонтов и северных оленей - основных источников пропитания человека эпохи верхнего палеолита. По всей территории растительность была приблизительно одинаковой, поэтому регулярных сезонных миграций животных тогда не было. Он и свободно бродили в поисках пищи. За ними столь же бессистемно передвигались первобытные охотники, вступая друг с другом в постоянные контакты. Таким образом, поддерживалась своеобразная этническая однородность общества позднепалеолитических людей.

Однако 12-10 тыс. лет назад ситуация изменилась. Наступило последнее существенное похолодание, следствием которого стало сползание Скандинавского ледникового щита. Он разделил прежде единую в природном отношении Европу на две части. Вместе с тем изменились направления господствующих ветров, увеличилось количество атмосферных осадков. Изменился и характер растительности. Теперь в поисках пастбищ животные были вынуждены совершать регулярные сезонные миграции из приледниковых тундр (куда они уходили на лето, спасаясь от кровососущих насекомых) в южные леса (зимой), и обратно. Вслед за животными в наметившихся границах новых природных зон стали кочевать и охотившиеся на них племена. При этом прежде единая этническая общность оказалась разделенной на западную и восточную части Балтийским ледниковым клином.

В результате некоторого похолодания климата, наступившего в середине V тыс. до н.э., широколиственные леса отступили на юг и в северных районах распространились деревья хвойных пород. В свою очередь это повлекло за собой, с одной стороны, сокращение численности и разнообразия травоядных животных, а с другой - передвижение их в южные регионы. Экологический кризис заставил человека перейти от потребляющих форм ведения хозяйства (охота, рыболовство, собирательство) к производящим (земледелие, скотоводство). В археологии такой период принято называть неолитической революцией.

В поисках благоприятных условий для зарождающегося скотоводства и земледелия племена осваивали все новые и новые территории, но при этом постепенно отдалялись друг от друга. Изменившиеся экологические условия - труднопроходимые леса и болота, разделившие теперь отдельные группы людей, - затрудняли общение между ними. Постоянное, хотя и несистематическое межплеменное общение (обмен хозяйственными навыками, культурными ценностями, вооруженные столкновения, лексические заимствования) оказалось нарушенным. На смену единому укладу жизни бродячих или полубродячих охотничьих племен приходили обособление и все большая дифференциация новых этнических общностей.

Наиболее полная информация о наших древнейших предках сохранилась в самом эфемерном порождении человека - языке. А.А. Реформатский писал:

Языком можно владеть и о языке можно думать, но ни видеть, ни осязать язык нельзя. Его нельзя и слышать в прямом значении этого слова.

Еще в прошлом веке ученые-лингвисты обратили внимание на то, что лексика, фонетика и грамматика языков значительного числа народов, населяющих Евразию, имеют много общих черт. Вот лишь два примера такого рода.

Русское слово мать имеет параллели не только в славянских, но также в литовском (motina), латышском (mate), древнепрусском (muti), древнеиндийском (mata), авестийском (matar-), новоперсидском (madar), армянском (mair), греческом, албанском (motrё - сестра), латинском (mater), ирландском (mathir), древневерхненемецком (mouter) и других современных и мертвых языках.

Не меньше однокоренных собратьев и у слова искать - от серебохорватского искати и литовского ieskoti (искать) до древнеиндийского icchati (искать, спрашивать) и английского to ask (спрашивать).

На основе подобных совпадений было установлено, что все эти языки имели общую основу. Они восходили к языку, который условно (по месту обитания этносов, говоривших на языках - потомках) назвали праиндоевропейским, а носителей этого языка - индоевропейцами.

К числу индоевропейцев относятся индийские, иранские, италийские, кельтские, германские, балтийские, славянские, а также армянский, греческий, албанский и некоторые мертвые (хетто-лувийские, тохарские, фригийский, фракийский, иллирийский и венетский) языки.

Время существования индоевропейской общности и территория, на которой жили индоевропейцы, восстанавливаются преимущественно на основании анализа индоевропейского языка и сопоставления результатов такого исследования и археологическими находками. В последнее время для решения этих вопросов все шире привлекаются палеогеографические, палеоклиматологические, палеоботанические и палеозоологические данные.

Так называемыми аргументами времени (т.е. показателями времени существования тех или иных явлений) служат слова - культурные указатели, обозначающие такие изменения в технике или экономике, которые могут быть соотнесены с уже известными, датированными археологическими материалами. К числу подобных аргументов относятся совпадавшие у большинства народов, говоривших на индоевропейских языках, термины, которыми именовались пахота, плуг, боевые колесницы, утварь, а самое главное - два термина общеевропейского характера, восходящие, несомненно, к завершающей фазе эпохи неолита: название меди (от индоевропейского корня *ai - разжигать огонь) и наковальни, камня (от индоевропейского *ak - острый). Это позволило отнести время существования праиндоевропейской общности к V-IV тыс. до н.э. Около 3000 г. до н.э. начинается процесс распадения праиндоевропейского языка на языки-потомки.

2. Прародина индоевропейцев

Более сложным оказалось решение вопроса о прародине индоевропейцев. В качестве аргументов места (т.е. указателей на какие-либо географические реалии) использовались слова, обозначавшие растения, животных, минералы, части ландшафта, формы хозяйственной деятельности и социальной организации. Самыми показательными в пространственном отношении следует признать наиболее устойчивые топонимы - гидронимы (наименование водных объектов: рек, озер и т.п.), а также названия такой древесной породы, как бук (так называемый аргумент бука), и такой рыбы, как лосось (так называемый аргумент лосося). Для установления места, где могли располагаться все подобные объекты, названия которых имели в индоевропейских языках единое происхождение, потребовалось привлечь данные палеоботаники и палеозоологии, а также палеоклиматологии и палеогеографии. Сопоставление всех пространственных аргументов оказалось исключительно сложной процедурой. Не удивительно, что единой, общепризнанной точки зрения по поводу того, где исконно обитали носители праиндоевропейского языка, пока не существует:

Были предложены следующие локализации:

байкало-дунайская;

южно-русская (междуречье Днепра и Дона, включая Крымский полуостров;

волжско-енисейская (включая северный Прикаспий, Арал и северный Балхаш);

восточно-анатолийская;

центрально-европейская (бассейны рек Рейна, Вислы и Днепра, включая Прибалтику)

и некоторые другие.

Из них наиболее обоснованной считается восточно-анатолийская. Ее развитию была посвящена фундаментальная монография Т.В. Гамкрелидзе и В.Вс. Иванова. Тщательный анализ лингвистических материалов, мифологии праиндоевропейцев (точнее следов мифов, сохранившихся у их потомков) и сопоставление этих данных с результатами исследований палеобиологов позволили им определить в качестве наиболее вероятной прародины индоевропейцев район современной Восточной Анатолии вокруг озер Ван и Урмия.

Существуют также гипотезы, объединяющие сразу несколько прародин индоевропейцев, причем каждая из них рассматривается, как регион, с которым связан определенный этап в развитии индоевропейского сообщества. Примером может служить гипотеза В.А. Сафроновва. В соответствии с данными лингвистики о трех длительных этапах эволюции индоевропейского праязыка автор указывает три большие ареала обитания праиндоевропейцев, последовательно сменявшие друг друга в связи с миграционными процессами. Им соответствуют археологические культуры - эквиваленты этапов эволюции индоевропейской пракультуры, генетически связанные между собой. Первая, раннеиндоевропейская, прародина была расположена в Малой Азии с археологической культурой-эквивалентом Чатал-Хююк (VII-VI тыс. до н.э.); вторая, среднеиндоевропейская, прародина - на Северных Балканах с культурой эквивалентом Винча (V-IV тыс. до н.э.); и, наконец, третья, позднеиндоевропейская, прародина в Центральной Европе с культурой-эквивалентом в виде блока двух культур - Ледьел (4000-2800 гг. до н.э.) и культуры воронковидных кубков (3500-2200 гг. до н.э.)

Каждая из подобных гипотез - это еще один шаг в изучении древнейшей истории наших предков. В то же время, напомню, пока все они - лишь гипотетические построения, нуждающиеся в дальнейшем доказательстве либо опровержении.

3. Расселение индоевропейцев

Основным занятием индоевропейцев было пашенное земледелие. Земля обрабатывалась с помощью упряжных пахотных орудий (рала, сохи). В то же время им, видимо, было известно садоводство. Существенное место в хозяйстве индоевропейских племен занимало скотоводство. Скот использовали в качестве основной тягловой силы. Животноводство обеспечивало индоевропейцев продуктами - молоком, мясом, а также сырьем - кожами, шкурами, шерстью и т.д.

На рубеже IV-III тыс. до н.э. жизнь индоевропейских племен стала преображаться. Начались глобальные климатические изменения: понизилась температура, повысилась континентальность - более жаркие, чем прежде, летние месяцы чередовались со все более суровыми зимами. В результате снизились урожаи зерновых культур, земледелие перестало давать гарантированные средства для обеспечения жизни людей в зимние месяцы, а также дополнительные корма для животных. Постепенно усилилась роль скотоводства. Увеличение стад, связанное с этими процессами, потребовало расширения пастбищ и поиска новых территорий, где могли бы прокормиться и люди, и животные. Взоры индоевропейцев обратились к бескрайним степям Евразии. Наступил период освоения соседних земель.

С начала III тыс. до н.э. открытие и колонизация новых территорий (что нередко сопровождалось столкновениями с коренным населением) стали нормой жизни индоевропейских племен. Это, в частности, нашло отражение в мифах, сказках и легендах индоевропейских народов - иранцев, древних индийцев, древних греков. Особые масштабы миграция племен, прежде составляющих праиндоевропейскую общность, приобрела с изобретением колесного транспорта, а также приручением и использованием для верховой езды лошадей. Это позволило скотоводам перейти от оседлого образа жизни к кочевому или полукочевому. Следствием изменения хозяйственно-культурного уклада стал распад индоевропейской общности на самостоятельные этносы.

Итак, приспособление к изменившимся природно-климатическим условиям заставило протогреков, лувийцев, хеттов, индоиранцев, индоариев и другие племенные объединения, сформировавшиеся в рамках праиндоевропейских племен, отправиться на поиски новых, более подходящих в хозяйственном отношении территорий. А продолжавшееся дробление этнических объединений вело к колонизации новых земель. Эти процессы заняли все III тыс. до н.э.

4. Индоевропейская проблема

Термин "индоевропейские языки" был введен в научный оборот в начале XIX века основателем сравнительно-исторического языкознания Фр. Боппом. Позднее, немецкие ученые стали употреблять в том же значении термин "индогерманские языки", а также термины "арийские языки" (А.А. Потебни) и "ариоевропейские языки" (И.А. Бодуэн-де-Куртенэ, В.А. Богородницкий). Сегодня термин "арийские" употребляется применительно к индоиранским языкам, а термин "ариоевропейские" вышел из научного употребления. Термин "индогерманские языки" также продолжает использоваться. Несмотря на то, что ни время и пути расселения индоевропейских протоплемен ни место их первоначального проживания остаются неизвестными, исследователи, придерживающиеся индоевропейской теории, относят к этой языковой семье следующие группы языков:

·Индийская группа. Древнеиндийский язык, являющийся языком ведийских текстов. Хотя ведийские тексты не датированы, период их возникновения принято относить к II тыс. до н.э. Древнейшие же датированные тексты относятся к III веку до н.э. и принадлежат периоду и месту правления царя Ашоки, т.е. территориально это южная и восточная части Индии. При этом, согласно некоторым представлениям, первоначальное расселение древних ариев на территории Индии происходило в северной и западной ее частях. Такое расхождение датировок те, кто придерживается мнения о глубокой древности вед, склонны объяснять существовавшей длительное время брахманистской традицией их устной передачи. Устная передача вед производилась с целью охраны их содержания от глаз "низкорожденных" (представителей неарийских варн). Санскрит - литературная и нормализованная форма древнеиндийского. Между языком вед и санскритом имеются хронологические и диалектные различия, т.е. эти языки восходят к разным диалектам древнеиндийской речи. Современные языки, относимые к индийской группе - хинди, бенгали, урья, гуджарати, пенджаби, синдхи, маратхи, сингалезский и др.

·Иранская группа. В раннюю эпоху была представлена древнеперсидским (VI-V вв. до н.э., клинописные надписи ахеменидских царей) и опять же точно не датированным, но считающимся еще более древним, авестийским. К этой группе, на основе нескольких сохранившихся слов и имен собственных (надгробные надписи), относят язык скифов северного Причерноморья. Древнеперсидский сменился так называемыми языками среднеиранского периода (с III века до н.э. по VII-XIII века н.э.) - среднеперсидским, парфянским, согдийским, хорезмийским и сакским, в основном принадлежащими народам Средней Азии. К новоиранским относят таджикский, новоперсидский, курдский, белуджский, талышский, татский, пушту и некоторые памирские языки - ягнобский, шугнанский, рушанский и др. На Кавказе, к иранской группе относят осетинский.

·Тохарский язык. Общее обозначение двух загадочных языков - турфанского и куганского, тексты на которых были найдены в начале XX века в Синьцзяне. Несмотря на то, что эти языки не принадлежат ни к одной из известных групп, они были включены в число индоевропейских.

·Славянская группа. Древнеславянский лучше всего зафиксирован в памятниках старославянского или "церковнославянского". В основу перевода Евангелия и других богослужебных текстов, сделанного Кириллом и Мефодием в IX веке, был положен южнославянский диалект города Солунь (Македония). Предполагают, однако, что этот диалект был понятен всем славянским племенам того времени, поскольку древнеславянский не имел серьезных различий. По поводу древнеславянского А. Мейе, утверждая его архаичность и близость к древнейшим индоевропейским, указывает на отсутствие в нем большого числа таких форм, которые могут быть отождествлены с общеиндоевропейским. К современным славянским языкам причисляют русский, белорусский, украинский (восточная группа), болгарский, македонский, сербохорватский, словинский (южная группа), чешский, словацкий, польский, кашубский, лужицкий (западная группа). К западной группе относят также исчезнувший язык, германизированных в XVIII веке, полабских славян, живших по нижнему течению реки Эльбы (Лабы).

·Балтийская группа. Включает в себя современные литовский и латышский языки. Древнейшие найденные памятники относятся к XVI веку н.э.

·Германская группа. Древнейшие памятники зафиксированы с III века н.э. (древнескандинавские рунические надписи). Имеются памятники на англосаксонском (VII век н.э.), древнесаксонском (VIII век н.э.), древневерхненемецком (VIII век н.э) и готском (перевод Евангелия IV века) языках. Есть также более поздние рукописные памятники на древнеисландском, древнешведском и древнедатском языках, хотя предполагают, что ряд зафиксированных в этих текстах черт относится к более архаическому периоду. К числу современных германских языков относят немецкий, английский, голландский, шведский, норвежский, датский и исландский.

·Кельтская группа. Свидетельства древнего состояния этой группы крайне скудны и представлены, главным образом, в остатках галльского языка (краткие надписи на надгробных памятниках) и в ирландских огамических надписях IV-VI веков н.э. Современные языки кельтской группы - ирландский, шотландский, валлийский, бретонский, мэнкский.

·Италийская группа. Древние - латинский, оскский, умбрский. Древнейший памятник латинского языка - Пренестинская фибула (датирована 600 годом до н.э.). Большая часть памятников на латыни относится к III-II векам до н.э., незначительное число памятников на оскском и умбрском относят к пограничному периоду (I век до н.э.- I век н.э.). Современные италийские (романские) языки - французский, итальянский, румынский, молдавский, испанский, португальский, каталонский, ретороманский и др.

·Древнегреческий. Найдены памятники письменности начиная с VII века до н.э. Новогреческий является потомком общего греческого языка (койнэ) эллинистической эпохи, сложившегося в IV веке до н.э.

·Албанский язык. Самые ранние памятники письменности датированы XV веком н.э. Некоторые исследователи предполагают, что албанский - это единственный сохранившийся до наших дней представитель древней группы иллирийских языков. По другим мнениям - это потомок древнефракийской речи.

·Армянский язык. Древнейшие памятники датированы V веком н.э.

·Хеттский (несийский) язык. Язык доминировавшей народности Хеттского государства (II тыс. до н.э.).

Из классификации хорошо виден временной разрыв между сохранившимися письменными памятниками в различных группах, относимых к индоевропейской языковой семье. Фрагментарность имеющегося материала представляет собой серьезную проблему для лингвистов и, с нашей точки зрения, вносит значительную погрешность в результаты исследований. Постоянно возникает вопрос, где архаическое родство, а где поздние наслоения.

Современное состояние проблемы примерно таково. Сложились три точки зрения. Согласно первой, индоевропейский праязык - это реально существовавший исторический языковой "индивид", характеризовавшийся минимальной диалектной расщепленностью. Согласно второй - это существовавшее когда-то языковое единство, характеризовавшееся значительной диалектной дифференциацией. Согласно третьей - за построенными праязыковыми моделями стоит некоторая группа родственных языков, представляющая собой определенную конфигурацию языковой семьи в прошлом. Следует помнить, что во всех случаях речь идет лишь о гипотетических построениях, о моделях, а не об исторических фактах. Не следует забывать также и о том, что в каждом из языков, относимых к индоевропейской семье, присутствует огромный языковой материал, не сводящийся к какой бы то ни было общности, но имеющий веские основания претендовать на исконность. Напротив, большая часть языковых сопоставлений, приводящихся в доказательство языкового родства, хотя и кажутся родственными по корню, тем не менее, не сводятся к одному оригиналу

индоевропеец язык лужицкий культура

Заключение

В настоящее время мы можем делать выводы о том, что некогда индоевропейцы были единым племенем, исходя из родства языков в Европе. Археологические находки того времени свидетельствуют лишь о существовании культурных групп, о которых неизвестно, в какой степени родства они находились между собой. Быстрое распространение на просторах Европы и Азии им обеспечивало использование лошадей и боевых колесниц. О них до нас дошли письменные свидетельства, обнаруженные в Месопотамии и относимые к 18 столетию до н.э. В 18 в. до н.э. индоевропейское племя гефитово бразует в Анатолии свое царство, которое на рубеже 13 в. до н.э. было уничтожено другими индоевропейцами - фригийцами. Мощная волна переселения индоевропейцев арийского корня достигает в конце второго тысячелетия до нашей эры даже Индии.

Именно название арии (в современной версии - «арийцы»), вероятно, является первичным названием индоевропейцев. В древнеиндийском языке arya означает представителя знати, что могло соответствовать общественному положению древнеарийских завоевателей по отношению к коренному индийскому населению. Само же происхождение слова, вероятно, связано с земледелием: лат. arare, словен. orati- «пахать», что одновременно указывает на земледельческую культуру арийского племени.

В середине второго тысячелетия до н.э. на общирной территории расселения индоевропейцев, вероятно, уже сформировались две диалектные группы: западная, т.н. группа кентум (kentum), характерная произнесением «k» в определенных позициях (в настоящее время объединяет кельтские и германские языки), и группа сатем (satem), для которой в тех же самых позициях характерно появление звука «s» (в настоящее время она объединяет индийские, иранские, балтийские и славянские языки).

В период между 17 и 13 веками до н.э. применение бронзы в Центральной Европе приводит к настоящему, беспрецедентному расцвету предметной культуры. К тому же периоду относится и культура курганных погребений, датируемая 15-13 веками до н.э., охватившая различные ареалы расселения к северу от Альп, от течения Рейна до Карпат. Вполне вероятно, что эта культура уже несет в себе раскол первоначального ядра индоевропейцев в Центральной Европе на языковые сообщества и группы общения, как, например, иллиры, фракийцы и, вероятно, германцы

Бронзовые орудия и оружие того времени представлено разнообразно, оно прочно и потому высоко ценится и при натуральном обмене. Ему принадлежит решающая роль в развитии хозяйства. Пик достигается к середине бронзового века, это - т.н. Лужицкая культура, существовавшая в 13-11 вв. до н.э., центром которой была Лужица (Lausitz - в немецкой транслитерации), откуда она затем распространилась от среднего течения Одера на востоке до Украины, а на севере от горных массивов Чехии и Словакии до Балтики.

Лужицкую культуру на территории компактного проживания ее носителей на всем протяжении ее развития отличает своеобразная керамика, изделия из бронзы и затем из железа: ножи, копья, серпы, прекрасно сделанные топоры и т.п. Экономическую базу носителей данной культуры преимущественно составляет земледелие: культивируются злаки и бобовые - три вида пшенице, просо, рожь, бобы, горох, люцерна и т.п., кроме того, имеет распространение скотоводство, охота и рыболовство.

Многочисленные находки, относимые к Лужицкой культуре, дают нам основания утверждать, что у ее носителей была сильная общественная и военная организация. Для этого необходимо было развить собственный, соответстствующий данному образу жизни, язык. Через язык та или иная культурная общность проявляет также свою народность, представляет себя как самостоятельное племя. Поэтому в связи с этим возникает вопрос, к какому народу следует причислять носителей Лужицкой культуры, или, какова была их этническая принадлежность?

Об этом существуют различные мнения различных экспертов. Лужицкую культуру некогда приписывали германцам, а также фракийцам, дакам и иллирам. Были попытки толковать их и как праславян (Й. Костжевский). Теория иллирского происхождения этой культуры привела к спорам и разногласиям (напр., П. Крестшмер 1943, В. Милойчич 1952, К. Тыменецки 1963 и т.д.). Й. Покорны, один из первых защитников данной теории, после второй мировой войны сменил свою точку зрения и придерживался затем позиции, что язык носителей позднейшей культуры полей погребальных урн, которые, по его мнению, были родственны носителям Лужицкой культуры, находятся в тесной связи с балтийскими языками (1950-53).

Нет недостатка и в доводах, согласно которым, носители Лужицкой культуры были представителями индоевропейского племени, наименование которого нам неизвестно, и которому в истории Европы принадлежит особая роль (Й. Боем, 1941), либо же утверждается, что данное племя внесло свой исторический вклад в формирование славян, кельтов, иллиров и других племен. Точка зрения, согласно которой носители Лужицкой культуры явились той основой, на которой сформировались исторически известные нам славяне (Й. Филипп, 1946), весьма близка теории, утверждающей, что Лужицкая культура идентична культуре венетов (П. Бош-Гимпера, 1961). Погребальные урны как способ захоронения пепла умерших свидетельствуют о коренном переломе, который особенно нагляден в позднейшей Культуре полей погребальных урн, в поздний бронзовый век, у большинства европейцев в их представлениях о земном бытии и жизни в загробном мире.

Захоронения в урнах хотя и появляются уже к концу неолита, например, в центрально-германской Шонфельд-группе, в Анатолии позднего бронзового века, но в Европе они характерны именно для Лужицкой культуры, а в результате переселения племен, происходившем в период таких захоронений, они получают распространение фактически и во всей Европе. Поля погребальных урн особенно распространены именно в Центральной Европе, где их схематично можно разделить на три территории: лужицкую, южно-германскую и средне-дунайскую.

Список литературы

1.Абаев В.И. Скифо-европейские изоглоссы. - М.: Наука, 1965. - 286 с.

2.Власов В.Г. Индоевропейцы1990. - № 2. - С. 34-58.

Власова И.В. Этнографические группы русского народа // Русские. РАН. ИЭА. М., 1999. - 556 с.

Грантовский Э.А. Ранняя история индоевропейцев. М.: Наука, 2000.-378 с.

Гура А.В. Змея // Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Общ. ред. Н.И. Толстого. РАН. Институт славяноведения. В 2 т. М, 1999. -С. 333-338.

Каргер М.К. История древней Руси. АН СССР. М - 1951 - Л. -487 с.

Классен Е. Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов до рюриковского времени в особенности. Выпуски 1-3. Первое изд. 1854 г. М. 1999. - 385 с.

Ластовский Г.А. История и культура с древнейших времён до конца VIII века. Смоленск, 1997. - 412 с.

Русские. Историко этнографический атлас. М., 1967. - 288 с.

Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1988. - 782 с.

Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981. - 606 с.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

д.и.н., проф. Л.Л.Зализняк

Часть 1. В ПОИСКАХ ПРАРОДИНЫ

Предисловие

Настоящая работа являет собой попытку популярного изложения сложных проблем индоевропеистики широкому кругу образованных читателей. С начала 90-х годов прошлого века, когда автор данной работы заинтересовался индоевропеистикой, опубликовано несколько его статей. Большинство из них рассчитано не на узкий круг профессиональных индоевропеистов (лингвистов, археологов), а на широкую аудиторию интересующихся древней историей читателей и, прежде всего, студентов историков и археологов исторических факультетов университетов Украины. Поэтому часть этих текстов существует в виде отдельных глав учебных пособий для исторических факультетов Украины. Одним из стимулов для этой работы послужил небывалый взрыв на постсоветском пространстве фантастических квазинаучных «концепций» неисчислимых мифотворцев.

Свою роль сыграл и тот факт, что большинство современных исследователей в той или иной мере включают территорию Украины в прародину индоевропейцев, а некоторые даже сужают последнюю до степей между Южными Карпатами и Кавказом. Несмотря на то, что добытые в Украине археологические и антропологические материалы активно интерпретируются на Западе, индоевропеистика еще не стала приоритетной проблематикой для украинских палеоэтнологов, археологов, лингвистов.

Мое видение проблемы происхождения и ранней истории индоевропейцев сложилось на основе разработок многих поколений индоевропеистов из разных стран. Ни в коей мере не претендуя на авторство большинства затронутых в работе положений и не имея иллюзий относительно окончательного решения проблемы этногенеза индоевропейцев или исчерпывающего анализа всей необъятной литературы по индоевропеистике, автор пытается дать критический анализ взглядов на происхождение индоевропейцев с позиций археологии и других наук.

Существует гигантская литература на разных языках народов мира, посвященная поискам страны, откуда предки родственных индоевропейских народов 5-4 тыс. лет назад заселили пространство между Атлантикой на западе, Индией на востоке, Скандинавией на севере и Индийским океаном на юге. Учитывая ограниченный объём работ, ориентированной на широкую аудиторию, библиография статьи сужена к важнейшим работам проблематики. Определенный жанр и ограниченный объём работы исключает возможность полного историографического анализа затронутых в ней проблем, что потребовало бы полноценного монографического исследования.

Прямыми предшественниками данной статьи были работы автора, вышедшие за последние четверть столетия (Залізняк, 1994, с. 78-116; 1998, с.248-265; 2005, с.12-37; 1999; 200; 2012, с.209-268; Zaliznyak, 1997, p.117-125). Работа фактически являет собой дополненный и отредактированный перевод на русский язык одной из двух посвященных индоевропеистике глав курса лекций для исторических факультетов Украины, вышедшей в 2012 г. (Леонід Залізняк Стародавня історія України.- К., 2012, 542 с.). Полный текст книги можно найти в интернете.

Термин Украина употребляется не в качества названия государства или этнонима, а как топоним, обозначающий регион, территорию.

Хочу искренне поблагодарить глубоко уважаемого мною со студенческой скамьи классика современной археологии и древней истории Льва Самойловича Клейна за любезное предложение и представленную возможность поместить этот далекий от совершенства текст на данном сайте.

Открытие индоевропейцев

Высокий уровень развития человечества в начале третьего тысячелетия в значительной мере предопределен культурными достижениями европей­ской цивилизации, основателями и творцами которой были, прежде всего, народы индоевропейской языковой семьи – индоевропейцы (далее и-е). Кроме того, расселение и-е народов в значительной мере предопределило современную этнополитическую карту Европы и Западной Азии. Этим объясняется чрезвычайная научная значимость проблемы происхождения индоевропейской семьи народов для истории человечества вообще и для первобытной истории Украины в частности.

Тайна происхождения и-е вот уже больше двух столетий волнует ученых многих стран. Главная сложность в ее решении лежит, прежде всего, в комплексности и междисциплинарности проблемы. То есть для ее решения необходимо привлечение данных и методик разных научных дисциплин: лингвистики, археологии, первобытной истории, антропологии, письменных источников, этнографии, мифологии, палеогеографии, ботаники, зоологии, и даже генетики и молекулярной биологии. Ни одна из них отдельно, в том числе и последние сенсационные построения генетиков, не в силах решить проблему самостоятельно.

Чернобыльская катастрофа 1986 г. совпала во времени с 200-летием великого открытия члена Верховного суда Индии в Калькутте сэра Уильяма Джонса, которое Гегель сравнил с открытием Нового Света Колумбом. Читая книгу религиозных гимнов арийских завоевателей Индии Ригведу, У.Джонс пришел к заключению о родственности генетических предшественников и-е языков – санскрита, латыни, древнегреческого, германских, славянских. Дело английского юриста продолжили немецкие лингвисты ХІХ ст., которые разработали принципы сравнительного анализа языков и окончательно доказали происхождение и-е от одного общего предка. С тех пор тщательно исследованы как современные, так и мертвые и-е языки. Последние известны по священным текстам Ригведы середины ІІ тыс. до н.э., позже записанные санскритом, гимнам Авесты рубежа ІІ-І тыс. до н.э., протогреческому языку древних Микен второй половины ІІ тыс. до н.э., клинописям хеттов Анатолии ІІ тыс. до н.э., тохарским священным текстам Синдзяна Западного Китая.

Классификация индоевропейских языков и народов

В середине ХІХ ст. немецкий лингвист А.Шлейхер предложил принцип реконструкции праиндоевропейской лексики методом сравнительной лингвистической палеонтологии. Применение сравнительной лингвистики позволило разработать схему генетического древа и-е языков. Следствием столетних усилий лингвистов была классификация и-е языков, которая в основном оформилась к концу ХІХ ст. Однако и поныне среди специалистов нет единого мнения о количестве не только языков, но и языковых групп и-е народов. К числу наиболее признанных принадлежит классификационная схема, которая охватывает 13 этноязыковых групп и-е народов: анатолийская, индийская, иранская, греческая, италийская, кельтская, иллирийская, фригийская, армянская, тохарская, германская, балтская, славянская (рис. 1). Каждая из этих групп состоит из многих близкородственных живущих ныне и уже мертвых языков.

Анатолийская (хетто-лувийская) группа охватывает хеттский, лувийский, палайский, лидийский, ликийский, карийский, а также, так называемые «малые языки»: писидийский, киликийский, меонский. Они функционировали в Малой Азии (Анатолии) на протяжении ІІ тыс. до н.э. Три первых языка известны с текстов 15000 глиняных клинописных табличек, добытых немецким археологом Гуго Винклером в 1906 г. В процессе раскопок столицы Хеттского царства города Хаттуса восточнее Анкары. Тексты были исполнены аккадской (ассиро-вавилонской) клинописью, но неизвестным языком, который был дешифрован в 1914 г. чехом Б. Грозным и получил название хеттского или несийского. Среди массы ритуальных и деловых текстов на хеттском языке найдены немногочисленные записи на родственном хеттскому лувийском и палайском языках, а также на неиндоевропейском хаттском. Автохтоны Малой Азии хатты были завоеваны в начале ІІІ тыс. до н.э. хеттами, однако повлияли на язык индоевропейских завоевателей.

Раннеанатолийские хеттский, лувийский, палалайский языки функционировали в Малой Азии до VIII ст. до н.э. и в античное время дали начало позднеанатолийским лидийскому, карийскому, киликийскому и др. языкам, носители которых были ассимилированы греками в эллинистическое время около ІІІ ст. до н.э.

Индийская (индо-арийская) группа: митанийский, ведийский, санскрит, пракриты, урду, хинди, бихали, бенгали, ория, маратхи, синдхи, панджаби, раджастхани, гуджарати, бхили, кхандеши, пахари, кафирские или нуристанские, дардские языки, цыганские диалекты.

На митанийском языке разговаривала правящая верхушка государства Миттани, которое в ХV–ХІІІ ст. до н.э. существовало в верховьях Тигра и Евфрата. Индийская группа языков происходит от языка ариев, которые в середине в ІІ тыс. до н.э. продвинулись с севера в долину Инда. Древнейшая часть их гимнов была записана в І тыс. до н.э. ведийским языком, а в ІІІ ст. до н.э. – ІV ст. н.э. – литературным языком санскритом. Классическим санскритом написаны священные ведийские книги брахманы, упанишады, сутры, а также эпические поэмы Махабхарата и Рамаяна. Параллельно с литературным санскритом в раннесредневековой Индии функционировали живые языки пракриты. От них происходят современные языки Индии: хинди, урду, быхалы, бенгали и т.п. Тексты на хинди известны с ХІІІ ст.

Кафирские, или нуристанские, языки распространены в Нуристане – горном районе Афганистана. В горах Северного Афганистана и прилежащих горных районах Пакистана и Индии распространены близкие кафирским дардские языки.

Иранская (ирано-арийская) группа языков: авестийский, древне-персидский, мидийский, согдийский, хорезмийский, бактрийский, парфянский, пехлеви, сакский, массагетский, скифский, сарматский, аланский, осетинский, ягнобский, афганский, муджанский, памирский, новоперский, таджицкий, талышский, курдский, белуджский, татский м т.д. Ирано-арийская группа родственна индо-арийской и происходит от языка ариев, которые во второй половине ІІ тыс. до н.э. заселили Иран или Айриян, что означает «страна ариев». Позднее их гимны были записаны авестийским языком в священной книге последователей Заратустры Авесте Древнеперский язык представлен клинописями ахеменидского времени (VI–IV cт. до н.э.), в том числе историческими текстами Дария Великого и его преемников. Мидийский – язык племен, которые населяли Северный Иран в VIІІ–VI ст. до н.э. перед появлением Персидского царства Ахеменидов. Парфяне жили в Центральной Азии ІІІ ст. до н. э. – ІІІ ст. н.э., до того времени, пока их царство не завоевали в 224 г. Сасаниды. Пехлеви – литературный язык Персии сасанидского времени (ІІІ–VIІ ст. н.э.). В начале нашей эры в Центральной Азии функционировал также согдийский, хорезмийский и бактрийский языки иранской группы.

Среди североиранских языков евразийской степи известны мертвые языки кочевников саков, массагетов, скифов, сарматов, алан и прямых потомков последних осетин Северного Кавказа. Ягнобский язык Средней Азии является прямым продолжением согдийского языка. Много современных иранских языков происходят от фарси – языка Персии раннего средневековья. К ним принадлежит новоперский с литературными памятниками от ІХ ст. н.э., близкий к ней таджикский, афганский (пашто), курдский, талышский и татский Азербайджана, белуджский и др.

В истории греческого языка выделяют три главные эпохи: древнегреческую (ХV ст. до н.э. – ІV ст. н.э.), византийскую (ІV–ХV ст. н.э.) и новогреческую (с ХV ст.). Древнегреческая эпоха делится на четыре периода: архаический (микенский или ахейский), который датируется ХV–VIІІ ст. до н.э., классический (VIІІ–ІV ст. до н.э.), эллинистический (ІV–І ст. до н.э.), позднегреческий (І–ІV ст. н.э.). В классический и эллинистический периоды в Восточном Средиземноморье были распространены диалекты: ионийско-аттический, ахейский, эолийский и дорийский. Греческие колонии Северного Причерноморья (Тира, Ольвия, Пантикапей, Танаис, Фанагория и др.) пользовались ионийским диалектом, поскольку были основаны выходцами из столицы Ионии г. Милета в Малой Азии

Древнейшие памятники греческого языка написаны крито-микенским линейным письмом «В» в ХV–ХІІ ст. до н.э. Поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея», описывающие события Троянской войны ХІІ ст. до н.э. впервые были записаны в VІІІ–VІ ст. до н.э. древнегреческим алфавитом, что положило основу классическому греческому языку. Классический период характеризуется распространением в греческом мире аттического диалекта. Именно на нем в эллинистический период формировалось общегреческое койне, которое во время походов Александра Македонского распространи­лось по всему Восточному Средиземноморью, где господствовало в римские и византийские времена. Литературный язык Византии строго соответствовал нормам классического аттического диалекта V–ІV ст. до н.э. Его использовал двор византийского императора вплоть до падения Константинополя под ударами турков 1453 г. Окончательно современный новогреческий язык сформировался только в ХVІІІ–ХІХ ст.

Италийская (романская) группа языков включают оскский, вольский, умбрийский, латинский и происходящие от последнего романские языки: итальянский, испанский, португальский, каталонский, сардинский, ретороманский, провансальский, французский, румынский и др. Надписи родственными оскским, вольским, умбрийским, латинским, появились в Центральной Италии в середине І тыс. до н.э. В процессе романизации провинций в первой половине І тыс. до н.э. латинские диалекты распространились по Римской империи. В раннем средневековье этот «кухонный латинский» стал основой для формирования романской группы языков.

Кельтскую группу языков составляют галльский, ирландский, бретонский, конский, валлийский, гелльский (шотландский), наречие о.Мен. Античные источники впервые упоминают кельтов в V ст. до н.э. на территориях между Карпатами на востоке и Атлантическим побережьем на западе. В ІV–ІІІ ст. до н.э. имела место мощная кельтская экспансия на Британские острова, на территорию Франции, Пиренейский, Апеннинский, Балканский полуострова, в Малую Азию, в центральных районах которой они осели под именем галатов. С кельтами связывают латенскую археологическую культуру V–І ст. до н.э., а районом их формирования считают северо-западные предгорья Альп. Вследствие экспансии сначала Римской империи, а позже германских племен (прежде всего англов, саксов, ютов) кельты были вытеснены на крайний северо-запад Европы.

Язык ассимилированных римлянами галлов территории Франции начала І тыс. н.э. известен очень мало по немногочисленным включениям в латинские тексты. Бретонский, корнский, валлийский языки полуостровов Бретонь во Франции, Корнуолл и Уэльс в Великобритании произошли от языка бриттов, которые рассеялись под натиском англосаксов у V–VІІ cт. Шотландский и менский языки близки с ирландским, который фиксируется письменными источниками ІV, VІІ, ХІ ст.

Иллирийская группа языков охватывает балкано-иллирийский, месапский, албанский языки. Иллирийцы – группа индоевропейских племен, которая, судя по античным источникам, по крайней мере с VІІ ст. до н.э. обитала в Карпатской котловине, на Среднем Дунае, на северо-западе Балканского полуострова (рис. 2). Ее археологическим соответствием служит так называемый восточный гальштат VІІІ–V ст. до н.э. Иллирийские племена были ассимилированы римлянами, а позже южными славянами. Албанский язык – иллирийский реликт, который подвергся существенному влиянию латыни, греческого, славянских и фракийских диалектов. Албанские тексты известны с ХV ст. Месапский – ответвление от иллирийского языкового массива северо-запада Балканского полуострова, который сохранился в виде намогильных и бытовых надписей V–I ст. до н.э. на востоке Апеннинского полуострова в Калабрии.

Во фригийскую группу входят фракийские диалекты даков, гетов, мезов, одрисов, трибалов, которые в античные времена обитали в Трансильвании, на Нижнем Дунае и на северо-востоке Балканского полуострова. Они были ассимилированы римлянами в ІІ–ІV ст. и славянами в раннем средневековье. Их романизированными потомками были средневековые волохи – прямые предки современных румын, язык которых, однако, принадлежит к романской группе. Фригийцы – народ, предки которого (мушки) в ХІІ ст. до н.э. пришли из северо-востока Балканского полуострова в Малую Азию. И. М. Дьяконов считал, что они принимали участие в разрушении Трои и Хеттского царства (История Древнего Востока, 1988, т. 2, с. 194). Позже на севере Анатолии возникло государство Фригия со столицей Гордион, которое разрушили киммерийцы около 675 г. до н.э. Фригийские надписи датируются VІІ–ІІІ ст. до н.э.

Армянский язык родственный фригийскому, а через него связан с фракийскими диалектами Балкан. По античным источникам армяне пришли в Закавказье с Фригии, а фригийцы в Малую Азию с Фракии, что подтверждается археологическими материалами. И. М. Дьяконов считал армян потомками фригийцев, часть которых после падения Фригии отошла на восток в Закавказье на земли хуритто-урартийцев. Праармянский язык частично трансформировался под влиянием языка аборигенов.

Древнейшие армянские тексты датируются V ст., когда епископом Месропом Маштоцем был создан армянский алфавит. Язык того времени (грабар) функционировал до ХІХ ст. В ХІІ–ХVІ ст. начали формироваться два диалекта современного армянского: восточный араратский и западный константинопольский.

Тохарский язык – условное название и-е диалектов, которые в VІ–VІІ ст. н.э. функционировали в Китайском Туркестане (Уйгурии). Известен из религиозных текстов Синьцзяна. В. Н. Даниленко (1974, с. 234) считал предками тохар население ямной культуры, которое в ІІІ тыс. до н.э. достигло Центральной Азии, где трансформировалось в афанасьевскую культуру. В песках Западного Китая найдены мумии светлопигментированых северных европеоидов І тыс. до н.э., геном которых демонстрирует сходство с геномом кельтов и германцев северо-запада Европы. Некоторые исследователи связывают эти находки с тохарами, окончательно ассимилированными в Х ст. тюрками-уйгурами.

Германские языки делятся на три группы: северную (скандинавскую), восточную (готскую) и западную. Древнейшие германские тексты представлены архаическими руническими надписями Скандинавии, которые датируются ІІІ–VІІІ ст. н.э. и несут черты общегерманского языка до его расчленения. Многочисленные древнеисландские тексты ХІІІ ст. сохранили богатую скандинавскую поэзию (Старшая Эдда) и прозу (саги) Х-ХІІ ст. Приблизительно с ХV ст. начался распад древнеисландского, или древнескандинавского, языка на западноскандинавскую (норвежский, исландский) и восточноскандинавскую (шведский, датский) ветви.

К восточногерманской группе, кроме готского, известного по переводу Библии епископом Ульфилой, входили ныне мертвые языки вандалов и бургундов.

К западногерманским языкам относятся древнеанглийский (англосаксонские тексты VІІ ст.), древнефризский, древненижненемецкий (саксонские тексты ІХ ст.), древневерхненемецкий. Древнейшими памятниками западногерманских языков есть англо-саксонский эпос VІІІ ст. «Беовульф», известный по рукописям Х ст., верхненемецкая «Песнь про Нибелунгов» VІІІ ст., саксонский эпос ІХ ст. «Хелиад».

Среди современных германских языков – английский, который в ХІ–ХІІІ ст. подвергся существенному влиянию французского, фламандский – потомок древнефризского, голландский – ответвление древненижненемецкого. Современный немецкий язык состоит из двух диалектов – в прошлом отдельных языков (нижненемецкого и верхненемецкого). Среди германских языков и диалектов современности следует упомянуть идиш, бурский, фарерский, швейцарский.

Балтские языки делятся на западнобалтские – мертвый прусский (исчез в ХVІІІ ст.) и ятвягский, который был распространен в средние века на территории Северо-Восточной Польши и Западной Белоруссии, и восточнобалтские. К последним относят литовский, латвийский, латгальский, а также распространенный до ХVІІ ст. на Балтийском побережье Литвы и Латвии куршский. Среди мертвых селонский и голядский Подмосковья, балтский язык Верхнего Поднепровья. В начале средневековья балтские языки были распространены от Нижней Вислы на западе до Верхней Волги и Оки на востоке, от Балтии на севере до Припяти, Десны и Сейма на юге. Балтские языки полнее других сохранили древнюю языковую индоевропейскую систему.

Славянские языки делятся на западные, восточные и южные. Восточнославянские – украинский, белорусский, русский. Западнославянские делятся на три подгруппы: лехитскую (польский, кашубский, полабский), чешско-словацкую и серболужецкую. Родственный с полабским кашубский язык был распространен в Польском Поморье западнее Нижней Вислы. Лужицкий – язык лужицких сербов верховьев Шпрее в Германии. Южнославянские языки — сербский, хорватский, болгарский, словенский, македонский. Славянские языки близки между собой, поскольку происходят от одного древнеславянского языка, который распался относительно недавно в V–VII ст. Предположительно носителями древнеславянского до его распада были анты и склавины территории Украины, археологическими соответствиями которых было население культур Прага-Корчак и Пеньковка.

Большинство современных индоевропеистов, признавая существование 13 упомянутых групп индоевропейских языков, отказались от упрощенной схемы этногенеза индоевропейских народов по принципу генетического дерева, предложенному еще в ХІХ ст. Очевидно процесс глоттогенезиса и этногенеза происходил не только путем трансформации или разделения материнского языка на дочерние, но, возможно в большей мере, в процессе взаимодействия языков между собой, в том числе и с неиндоевропейскими.

Высокую степень родственности индоевропейских языков ученые объясняют их происхождением от общего генетического предка – протоиндоевропейского языка. Имеется в виду, что более 5 тыс. лет тому назад в каком-то ограниченном регионе Евразии жил народ, от языка которого ведут начало все индоевропейские языки. Перед наукой возникла задача поисков родины индоевропейских народов и выявления путей их расселения. Под индоевропейской прародиной лингвисты имеют в виду регион, который занимали носители праязыка до его распада в ІV тыс. до н.э.

История поисков индоевропейской прародины

Поиски и-е прародины имеют двухсотлетнюю драматическую историю, которую неоднократно анализировали разные исследователи (Сафронов 1989). Сразу же после открытия Уильяма Джонса прародиной была провозглашена Индия , а санскрит Ригведы рассматривался чуть ли не предком всех языков, который будто бы сохранил все особенности индоевропейского протоязыка. Считалось, что благодаря благоприятному климату Индии происходили демографические взрывы, и избытки и-е населения расселялись на запад в Европу и в Западную Азию.

Однако очень скоро выяснилось, что языки иранской Авесты ненамного младше санскрита Ригведы. То есть общий предок всех и-е народов мог жить в Иране или где-то на Ближнем Востоке , где именно в это время были сделаны великие археологические открытия.

В 30-50 гг. ХІХ ст. индоевропейцев выводили из Центральной Азии , которую тогда считали «кузницей народов». Эта версия подпитывалась историческими данными о миграционных волнах, которые периодически прибывали из Центральной Азии в Европу на протяжении последних двух тысяч лет. Имеются в виду приход в Европу сарматов, тюркских и монгольских племен гуннов, болгар, авар, хазар, печенегов, торков, половцев, монголов, калмыков и др. К тому же в это время вырос интерес европейцев к Центральной Азии, поскольку началась ее колонизация русскими с севера и англичанами с юга.

Однако бурное развитие лингвистической палеонтологии в середине ХІХ ст. показало несоответствие Азии природно-климатическим реалиям прародины. Реконструированный лингвистами общий и-е язык свидетельствовал, что прародина располагалась в регионе с умеренным климатом и соответствующей ему флорой (береза, осина, сосна, бук и т.п.) и фауной (тетерев, бобр, медведь и т.п.). Кроме того, выяснилось, что большинство и-е языков локализировались не в Азии, а в Европе. Между Рейном и Днепром концентрируется подавляющее большинство древних индоевропейских гидронимов.

Со второй половины ХІХ ст. многие исследователи переносят и-е прародину в Европу . Взрыв немецкого патриотизма во второй половине ХІХ ст., обусловленный объединением Германии О. Бисмарком, не мог не повлиять на судьбу индоевропеистики. Ведь большинство специалистов того времени были этническими немцами. Так рост немецкого патриотизма стимулировала популярность концепции происхождения и-е с территории Германии.

Ссылаясь на установленный лингвистами умеренный климат прародины, ее начинают локализировать именно в Германии . Дополнительным аргументом послужила североевропеоидная внешность древнейших индоевропейцев. Светлые волосы и голубые глаза – признак аристократичности как у ариев Ригведы, так и древних греков, судя по их мифологии. Кроме того, немецкие археологи пришли к заключению о беспрерывном этнокультурном развитии на территории Германии от археологической культуры линейно-ленточной керамики VІ тыс. до н.э. до современных немцев.

Основателем этой концепции считают Л.Гейгера, который в 1871 г., опираясь на аргумент бука, березы, дуба, ясеня угря и трех времен года в реконструированном языке праиндоевропейцев, а также на свидетельства Тацита об автохтонности германцев на восток от Рейна предложил Германию в качестве возможной прародины индоевропейцев (Geiger, 1871).

Значительный вклад в развитие центральноевропейской гипотезы происхождения и-е внес известный немецкий филолог Герман Хирт. Он пришел к выводу, что немецкий язык является прямым потомком праиндоевропейского. Языки других и-е народов будто бы возникли в процессе смешивания языка прибывших с севера Центральной Европы индогерманцев с языками аборигенов (Hirt 1892).

Идеи Л.Гейгера и Г.Хирта существенно развил Густав Косинна. Филолог по образованию Г.Косинна проанализировал громадный археологический материал и в 1926 г. издал книгу «Происхождение и распространение германцев в доисторическое и раннеисторическое время» (Kossinna 1926), которую использовали нацисты в качестве научного обоснования своей агрессии на восток. Г.Косинна прослеживает за археологическими материалами эпохи неолита и бронзы «14 колониальных походов мегалитических индоевропейцев на восток через Среднюю Европу до Черного моря». Понятно, что эта политизированная псевдонаучная версия расселения и-е потерпела крах вместе с Третьим Рейхом.

В 70-х годах ХХ ст. П.Босх-Жимпера (1961) и Г. Девото (1962) выводили и-е из культуры линейно-ленточной керамики. Они осуществили попытку проследить фазы развития и-е от дунайского неолита V тыс. до н.э. до эпохи бронзы и даже до исторических и-е народов раннежелезного века. П. Босх-Жимпера считал культуру Триполье индоевропейской, поскольку, по его мнению, она формировалась на основе культуры линейно-ленточной керамики.

Рис.3. Степной курган

Почти вместе с центральноевропейской концепцией происхождения и-е родилась и степная . Ее сторонники считают прародиной степи от Нижнего Дуная до Волги. Основоположником этой концепции по праву считается выдающийся немецкий ученый, энциклопедист индоевропеистики Освальд Шрадер. В своих многочисленных трудах, которые увидели свет между 1880 и 1920 гг., он не только обобщил все достижения лингвистов, но и проанализировал и существенно развил их с привлечением археологических материалов, в том числе из причерноморских степей. Лингвистическая реконструкция скотоводческого общества древних индоевропейцев была блестяще подтверждена археологией. О.Шрадер считал протоиндоевропейцами скотоводов восточноевропейской степи ІІІ–ІІ тыс. до н.э., которые оставили на Юге Восточной Европы тысячи курганов (рис. 3). Поскольку и-е языки распространены в Европе и Западной Азии, то, по мнению О.Шрадера, их прародина должна располагаться где-то посередине – в степях Восточной Европы.

Гордон Чайлд в книге «Арийцы» 1926 г. существенно развил идеи О. Шрадера, сузив прародину индоевропейцев к степям Украины. На основании новых археологических материалов он показал, что подкурганные погребения с охрой на юге Украины (рис. 4) оставлены древнейшими индоевропейскими скотоводами, которые именно отсюда начали расселяться по Евразии.

Будучи последователем Г. Чайлда, Т. Сулимирский (1933; 1968) высказал мысль, что и-е культуры шнуровой керамики Центральной Европы, сформировались вследствие миграции ямников с причерноморских степей на запад.

В своей книге 1950 г. Г. Чайлд поддержал Т. Сулимирского и сделал вывод, что ямники с юга Украины через Подунавье мигрировали в Центральную Европу, где положили начало культурам шнуровой керамики, от которых большинство исследователей выводят кельтов, германцев, балтов, славян. Ямную культуру юга Восточной Европы исследователь считал нерасчлененными и-е, которые продвинулись не только на Верхний Дунай, но и на север Балкан, где основали баденскую культуру, а также в Грецию и Анатолию, где положили начало греческой и анатолийской ветвям и-е.

Радикальной последовательницей Гордона Чайлда была Мария Гимбутас (1970, с.483; 1985), которая считала ямников протоиндо­европейцами, «которые продвигались на запад и юг в V-IV тыс. до н.э. с нижнего Дона и Нижней Волги». Под индоевнропеизацией Европы исследовательница понимала расселение воинствующих носителей курганной культуры степей Восточной Европы на Балканы и в Западную Европу, заселенную в то время неиндоевропейскими группами балкано- дунайского неолита и культуры воронковидных кубков.

Из-за схематизма, игнорирования лингвистических данных и некоторого радикализма работы М.Гимбутас подверглись критике, но ее вклад в развитие идей О.Шрадера и Г.Чайлда безусловный, а степная версия происхождения индоевропейцев остается достаточно убедительной. Среди ее последователей следует вспомнить В.Даниленко (1974), Д.Мэллори (1989), Д.Энтони (1986; 1991), Ю.Павленко (1994) и др.

Ближневосточная версия происхождения и-е родилась на рассвете индоевропеистики. В 1822 р. Г.Линк и Ф.Миллер помещали и-е родину в Закавказье. Под влиянием панвавилонизма Т.Момзен считал, что и-е происходят из Месопотамии. Однако наиболее развернутую аргументацию происхождение и-е с Ближнего Востока, точнее с Армянского нагорья представили в своей двухтомной энциклопедической работе 1984 г. Г.Т.Гамкрелидзе и В.В.Иванов. На основании глубокого анализа огромного массива лингвистического материала и обобщения наработок предшественников исследователи дали широкую картину хозяйства, быта, материальной культуры, верований праиндоевропейцев и природно-ландшафтную характеристику их прародины.

Вместе с тем, размещение прародины на Армянском нагорье и попытка аргументировать путь заселения индоевропейцами Европы в обход Каспийского моря с востока не выдерживает критики. Для Закавказья не свойственны растения (осина, граб, тис, вереск) и животные (бобр, рысь, тетерев, лось, краб), которые характерны для и-е родины. Очень малочисленна тут и соответствующая гидронимика. Не подтверждается археологическим материалом и путешествие и-е вокруг Каспия через Среднюю Азию, Нижнее Поволжье и степи Украины на запад.

Колин Ренфрю (1987) размещает и-е родину в границах полумесяца плодородия – на юге Анатолии . Это предположение принципиально для его концепции, потому что она базируется на очевидном факте миграции ранних земледельцев Ближнего Востока на запад в Европу и на восток в Азию. Исследователь оттолкнулся от ностратической концепции В. Иллича-Свитыча (1964, 1971), в соотствии с которой лингвистическое родство и-е с народами афразийской, эламо-дравидийской, уральской и сино-кавказской семей объясняется их общей прародиной на Ближнем Востоке. Указав, что носители упомянутых языков родственны также генетически, К.Ренфрю утверждает, что их расселение с общей прародины состоялось в VIII-V тыс. до н.э. в процессе распространения воспроизводящего хозяйства (Renfrew, 1987). Не опровергая сам факт упомянутых миграций, большинство индоевропеистов сомневается, что среди мигрантов с Ближнего Востока были индоевропейцы.

Балканская концепция происхождения и-е связана с открытием в первой половине ХХ ст. балкано-дунайской неолитической протоцивилизации VII-V тыс. до н.э. Именно отсюда по данным археологии состоялась неолитизация Европы. Это дало основание Б.Горнунгу (1956) и В.Георгиеву (1966) предположить, что праиндоевропейцы сформировались на Нижнем Дунае вследствие смешивания местных мезолитических охотников с неолитическими мигрантами с Балкан. Слабым местом концепции является чрезвычайная бедность мезолита Нижнего Дуная. Прародиной и-е считал Балканы и И.Дьяконов (1982).

Прародина индоевропейцев по данным палеолингвистики

Реалии и-е прародины должны соответствовать природно-ландшафтным, социально-экономическим и культурно-историческим характеристикам, реконструированным с помощью лингвистического анализа древнейших общих элементов базового словаря разных и-е языков.

ХІХ столетие было эпохой смелых реконструкций общества, хозяйства, культуры, духовного мира, природного окружения ранних индоевропейцев с помощью так называемой лингвистической палеонтологии. Удачные работы А.Куна (Kuhn, 1845) и Я.Гримма (Grimm, 1848) спровоцировали многочисленные палеолингвистические исследования, авторы которых не всегда придерживались строгих правил сравнительного анализа и-е языков. Критика попыток реконструкций праиндоевропейских реалий с помощью лингвистического анализа дала возможность А.Шлейхеру (1863) ввести такие реконструкции в рамки строгих правил. Однако настоящее открытия мира праиндоевропейцев принадлежит О.Шрадеру (1886), который обобщил результаты реконструкций предшественников, уточнив и проверив их с привлечением материалов эпохи бронзы, которые в это время появились в распоряжении исследователей.

Методом лингвистической палеонтологии ученым удалось реконструировать этапы формирования и-е праязыка. Опираясь на разработки Ф.Соссюра и А.Мейе, М.Д.Андреев (1986) предположил существование трех стадий его формирования: бореальной, ранне- и поздне-индоевропейской.

Реконструированный на основе общей и-е лексики праязык на этапе, предшествующем ее распаду в ІV тыс. до н.э. на отдельные языковые группы анализировали Т.В.Гамкрелидзе и В.В.Иванов (1984). Праиндоевропейский словарь свидетельствует, что его носители жили в умеренной зоне, хотя и с резко континентальным климатом, с холодными зимами и теплым летом. Жили как в горной, так и в равнинной местности, среди рек, болот, хвойных и лиственных лесов. Были хорошо знакомы с природно-климатической спецификой степей.

Экономика праиндоевропейцев на момент распада имела скотоводческо-земледельческий характер. Однако значительное развитие скотоводческой терминологии свидетельствует о доминировании в хозяйстве именно этой отрасли. Среди домашних животных фигурируют лошадь, бык, корова, овца, коза, свинья, собака. Доминировало отгонное скотоводство мясомолочного направления. Праиндоевропейцы владели совершенными методами обработки продуктов животноводства: шкур, шерсти, молока. Культ коня и быка занимал важное место в идеологии.

Достаточно высокого уровня достигло земледелие. Совершился переход от мотыжного к ранней форме пашенного земледелия, с применением рала и сохи, которую тянула пара волов. Выращивали ячмень, пшеницу, лен. Урожай собирали серпами и молотили, зерно мололи зернотерками и жерновами. Пекли хлеб. Знали садоводство (яблоки, вишни, виноград) и пчеловодство. Изготавливали разнообразную глиняную посуду. Были знакомы с металлургией меди, бронзы, серебра, золота. Особую роль играл колесный транспорт: в повозки запрягали быков, коней. Умели ездить верхом.

Значительная роль скотоводства в хозяйстве обусловила специфику общественного строя. Он характеризировался патриархальностью, доминированием мужчины в семье и роде, воинственностью. Общество делилось на три страты: жрецов, военную аристократию и простых общинников (пастухов, земледельцев, воинов). Воинственный дух эпохи отражался в строительстве первых укрепленных поселений – крепостей. Своеобразие духовного мира состояло в сакрализации войны, верховного бога-воина. Поклонялись оружию, коню, боевой колеснице (рис. 5), огню, солнцу-колесу, символом которых была свастика.

Важным элементом и-е мифологии является мировое дерево. Кстати, это свидетельствует, что прародина была достаточно лесистым регионом. Точнее локализировать ее помогают растения и животные, названия которых присутствуют в воссозданном лингвистами позднеевропейском языке.

Растения: дуб, береза, бук, граб, ясень, осина, верба, тис, сосна, орех, вереск, роза, мох. Животные: волк, медведь, рысь, лисица, шакал, дикий кабан, олень, лось, дикий бык, заяц, змея, мышь, вошь рыба, птица, орел, журавль, ворона, тетерев, гусь, лебедь, барс-леопард, лев, обезьяна, слон.

Четыре последних животных нетипичны для европейской фауны, хотя львы и барсы обитали на Балканах еще 2 тыс. лет. назад. Установлено, что слова, обозначающие барса, льва, обезьяну и слона, в и-е праязык попали с Ближнего Востока, скорее всего от афразийцев Леванта (Гамкрелидзе, Иванов 1984, с. 506, 510).

Таким образом, растительный и животный мир и-е прародины отвечает умеренной зоне Европы. Это дало основание большинству современных исследователей размещать ее между Рейном на западе, Нижней Волгой на востоке, Балтией на севере и Дунаем на юге (Bosh-Gimpera, 1961; Devoto, 1962; Grossland, 1967; Gimbutas, 1970; 1985; Häusler, 1985; Горнунг, 1964; Georgiev, 1966; Mаllоry, 1989; Childe, 1926; Sulіmirski, 1968, Залізняк, 1994, 1999, 2012, Павленко, 1994, Конча, 2004). В тех же пределах размещает прародину в своей фундаментальной монографии 2007 г. Л.С.Клейн.

Реконструкция единого словаря праиндоевропейцев дала основание утверждать, что до своего распада они уже знали земледелие, скотоводство, керамическую посуду, металлургию меди и золота, колесо, то есть находились на стадии энеолита. Другими словами, распад произошел не позднее ІV — ІІІ тыс. до н.э. (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с.667-738, 868-870). О том же свидетельствует открытие хеттского, палайского, лувийского отдельных и-е языков вследствие дешифровки текстов из библиотеки столицы Хеттского царства Хатусы ІІ тыс. до н.э. Так как имеются убедительные археологические доказательства, что хетты пришли в Анатолию в начале ІІІ тыс. до н.э., то распад праиндоевропейцев на отдельные ветви начался не позднее ІV тыс. до н.э.

Г.Кюн считал, что праиндоевропейское единство существовало в верхнем палеолите, и связывал его с мадленской культурой Франции (Kühn, 1932). С.В.Конча видит нерасчлененных индоевропейцев в раннем мезолите низменностей между Нижним Рейном на западе и Средним Днепром на востоке (Конча, 2004).

Лингвистические контакты праиндоевропейцев

Архаическая и-е гидронимика концентрируется в Центральной Европе между Рейном на западе, Средним Днепром на востоке, Балтикой на севере и Дунаем на юге (Гамкрелидзе, Иванов 1984, с. 945).

Точнее локализировать прародину позволяют выявленные в и-е языках следы контактов с финно-уграми, картвелами и народами Ближнего Востока (прахаттами, прахуриттами, афразийами, шумерами, эламцами). Лингвистический анализ свидетельствует, что прафинно-угры до их распада в ІІІ тыс. до н.э. заимствовали у и-е значительное количество сельскохозяйственной терминологии (свинья, поросенок, коза, зерно, сено, секира-молот и др.). Разнообразная и-е лексика присутствует в картвельских языках (грузинском, мегрельском, сванском) (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с. 877). Особенно важным для локализации и-е прародины является наличие в их языках параллелей с языками народов Ближнего Востока.

Известный лингвист В.Иллич-Свитыч (1964) отмечал, что определенную часть аграрной и животноводческой лексики и-е заимствовали у прасемитов и шумеров. В качестве примера прасемитских заимствований исследователь назвал слова: tauro – бык, gait – коза, agno – ягненок, bar – зерно, крупа, dehno – хлеб, зерно, kern – жернов, medu – мед, сладкий, sekur – секира, nahu – сосуд, корабль, haster – звезда, septm – семь, klau – ключ и др. По В. Илличу-Свитычу, из языка шумеров и-е заимствовали слова: kou – корова, reud – руда, auesk – золото, akro – нива, duer – двери, hkor – горы и др. (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с. 272–276).

Однако особенно много земледельческой и животноводческой терминологии, названий продуктов питания, предметов быта и-е заимствовали у прахаттов и прахуритов, прародину которых локализуют в Анатолии и в верховьях Тигра и Евфрата. С. А. Старостин (1988, с. 112–163) считает, что приведенные В. Илличем-Свитычем корни klau, medu, akгo, bar и некоторые другие вовсе не прасемитские или шумерские, а хатто-хуритские. Кроме того он наводит многочисленные примеры хатто-хуритской лексики в и-е языках. Вот лишь некоторые из них: ekuo – конь, kago – коза, porko – поросенок, hvelena – волна, ouig – овес, hag – ягода, rughio – рожь, lino – льон, kulo – кол, спис, gueran – жернов, sel – село, dholo – долина, arho – простор, ареал, tuer – творог, sur – сыр, bhar – ячмень, penkue – пять и многие другие. Анализ этих лингвистических заимствований свидетельствует, что произошли они в процессе непосредственных контактов праиндоевропейцев с более развитыми прахатто-хуритами не позже V тыс. до н.э. (Старостин, 1988, с. 112–113, 152–154).

Характер всех этих выразительных языковых параллелей между праиндоевропейским, с одной стороны, и с праугрофиннским, пракартвельским, языками упомянутых народов Ближнего Востока с другой, свидетельствует, что они есть следствием тесных контактов праиндоевропейцев с указанными народами. То есть, искомая прародина должна была находится где-то между родинами этих этнических групп, что дает возможность точнее ее локализировать. Известно, что прародина финно-угров – лесостепи между Доном и Уралом, картвелов – Центральный Кавказ. Относительно упомянутых ближневосточных заимствований в и-е языках, то их источником, по нашему мнению, мог быть балкано-дунайский неолит, в том числе носители трипольской культуры Правобережной Украины. Ведь неолитическая колонизация Балкан и Подунавья происходила VІІ — VІ тыс. до н.э. с Малой Азии родины хатто-хуритов.

Анализ современных версий и-е прародины

В наше время пять регионов претендуют на почетное право называться и-е прародиной: Центральная Европа между Рейном и Вислой (И. Гейгер, Г. Хирт, Г. Косинна, П. Босх-Жимпера, Г. Девото), Ближний Восток (Т. Гамкрелидзе, В. Иванов, К. Ренфрю), Балканы (Б. Горнунг, В. Георгиев, И. Дьяконов) и лесостепная и степная зоны между Днестром и Волгой (О. Шрадер, Г. Чайлд, Т. Сулимирский, В. Даниленко, М. Гимбутас, Д. Мэллори, Д. Энтони, Ю. Павленко). Часть исследователей обьединяют в и-е прародину Центральную Европу с восточноевропейскими степями до Волги (А.Хойслер, Л.Зализняк, С.Конча). Какая из этих версий более правдоподобна?

Концепция происхождения и-е с Центральной Европы (земель между Рейном, Вислой и Верхним Дунаем) была особенно популярна в конце ХІХ – в первой половине ХХ ст. Как отмечалось, ее осноположниками были Л. Гейгер, Г. Хирт, Г. Косинна.

В основе построений упомянутых немецких исследователей лежит совпадение природно-климатических реалий праиндоевропейского словаря с природой и умеренным климатом Центральной Европы, а также североевропеоидная внешность ранних и-е (рис. 6). Немаловажным является и факт совпадения основного ареала и-е гидронимики с территориями нескольких археологических культур. Имеются в виду культуры линейно-ленточной керамики, воронковидных кубков, шаровидных амфор, шнуровой керамики, которые с VІ по ІІ тыс. до н.э. последовательно сменяли друг друга на указанных территориях Центральной Европы.

В индоевропейском характере культур шнуровой керамики сейчас никто не сомневается. Их генетическими предшественниками были культуры воронковидных кубков и шаровидных амфор. Однако нет оснований называть индоевропейской культуру линейно-ленточной керамики, поскольку в ней отсутствуют реконструируемые лингвистами определяющие и-е черты: скотоводческое направление экономики, доминирование мужчин в обществе, воинственный характер последнего — присутствие военной элиты, крепостей, культа войны, оружия, боевой колесницы, коня, солнца, огня и т.п. Носители традиций культуры линейно-ленточной керамики, по нашему мнению, принадлежали к кругу неолита Балкан, неиндоевропейский характер которого признают большинство исследователей.

Размещению прародины в Центральной Европе мешает присутствие в и-е языках следов тесных лингвистических контактов с пракартвелами Кавказа и финно-уграми, родиной которых были лесостепи между Доном и Южным Уралом. Если праиндоевропейцы жили в Центральной Европе, то как они могли контактировать с жителями Кавказа и Задонья?

Большинство современных ученых считают Центральную Европу родиной шнуровых культур ІІІ-ІІ тыс. до н.э., носители которых были предками северных ветвей и-е: кельтов, германцев, балтов, славян. Однако родиной всех и-е народов Центральная Европа не могла быть потому, что южных и-е (иллирийцы, фригийцы, греки, хетты, италики, армяне), а также восточных (индо-иранцы) невозможно вывести от шнуровиков ни лингвистически, ни археологически. Кроме того, в лесостепях и степях Украины и-е появились раньше древнейших шнуровиков – не позднее конца V тыс. до н.э. (среднестоговцы).

Ближний Восток также не мог быть и-е прародиной, потому что тут была родина неиндоевропейских этносов: хаттской, хуритской, эламской, афразийской лингвистических общностей. Картографирование и-е языков показывает, что этот регион был южной периферией их ойкумены. И-е хетты, лувийцы, палайцы, фригийцы, армяне появляются тут достаточно поздно – в ІІІ-ІІ тыс. до н.э., то есть уже после распада праиндоевропейского языка в ІV тыс. до н.э. В отличие от Европы тут почти отсутствует и-е гидронимика.

Холодный континентальный климат прародины с морозной снежной зимой не отвечает реалиям Ближнего Востока. Нет тут почти половины растений и животных, которые фигурируют в и-е языке (осина, граб, липа, вереск, бобр, тетерев, рысь и т.п.). С другой стороны, в и-е словаре отсутствуют названия типичных представителей ближневосточной фауны и флоры (кипарис, кедр и т.п.). Что касается льва, барса, обезьяны и слона, то их названия оказались заимствованными с прасемитского. Если эти животные были типичными для и-е прародины, то зачем было их заимствовать у южных соседей? Праиндоевропейцы не могли жить на Ближнем Востоке потому, что сильное влияние их языка прослежено у финно-угров, родина которых расположена слишком далеко на север от Ближнего Востока, что исключает возможность контактов с ними.

Допустив, что и-е происходят с Балкан, мы проигнорируем их языковые связи не только с финно-уграми, но и с картвелами Кавказа. Невозможно вывести с Балкан и их восточную ветвь – индо-иранцев. Этому противоречат данные как археологии, так и лингвистики. И-е гидронимы известны лишь на севере Балкан. Основная их масса распространена севернее, между Рейном и Днепром. Гипотезе о происхождении и-е от балканских неолитических земледельцев противоречит и тот факт, что появление первых и-е на исторической арене в ІV–ІІІ тыс. до н. э. совпало с аридизацией климата, выделением скотоводства в отдельную отрасль и его распространением на гигантских просторах Евразии и, наконец, с коллапсом самого земледельческого неолита Балкан и Подунавья. Что же дает основание некоторым исследователям считать Балканский полуостров и-е прародиной?

Известный исследователь Колин Ренфрю справедливо считает, что грандиозному лингвистическому явлению распространения и-е языков должен отвечать не менее масштабный социально-экономический процесс. По мнению ученого таким глобальным явлением в первобытной истории была неолитизация Европы. Имеется в виду расселение древних земледельцев и животноводов с Ближнего Востока на Балканы и далее в Европу.

Аргументированную критику попыток К.Ренфрю вывести и-е из Ближнего Востока с позиций новых генетических исследований дал Р.Солларис (1998, с.128, 129). Биомолекулярный анализ палеоантропологических и палеозоологических остатков демонстрирует соответствие изменения генома европейцев и доместицированных животных ближневосточного происхождения. Это убедительно свидетельствует о колонизации Европы неолитическим населением с Ближнего Востока. Однако субстратные явления в греческом и других и-е языках свидетельствуют, что и-е пришли на Балканы уже после их освоения неолитическими колонистами из Анатолии. Генетическое родство народов ностратической семьи языков Евразии объясняется, по мнению Р.Соллариса (1988, с.132), существованием общих предков населения Евразии, которые еще в начале верхнего палеолита 40 тыс. лет назад расселились из Западного Средиземноморья на запад и восток.

Факт перетекания «излишков» раннеземледельческого населения с Ближнего Востока на Балканы и далее в Европу не вызывает сомнения. Однако было ли оно индоевропейским? Ведь археология свидетельствует, что с первых очагов производящей экономики на юге Анатолии, в Сирии, Палестине, в горах Загросу вырастает не и-е, а эламская, хаттская, хуритская, шумерская и афразийская общности. Именно в последних имеют прямые параллели материальная и духовная культура и экономика неолитических земледельцев Балкан. Их антропологический тип близок к типу неолитических жителей Ближнего Востока и существенно отличается от антропологии первых достоверных индоевропейцев, живших в ІV тыс. до н. э. в Центральной Европе (культура шнуровой керамики) и в лесостепях между Днепром и Волгой (среднестоговская и ямная культуры). Если неолитическое население Балкан и Ближнего Востока было носителем южноевропейского или средиземноморского антропологического типа (грацильные, невысокие европеоиды), то упомянутые индоевропейцы были массивными, высокими северными европеоидами (Потехина 1992) (рис. 6). Глиняные статуэтки с Балкан изображают людей с большим носом специфической формы (Залізняк, 1994, с. 85), которые являются важной определяющей чертой восточносредиземноморского антропологического типа, по В.П.Алексееву (1974, с. 224, 225).

Прямым потомком неолитической протоцивилизации Балкан была Минойская цивилизация, которая сформировалась на о.Крит около 2000 г. до н.э. По М.Гимбутас минойское линейное письмо «А» происходит от знаковой системы неолитических земледельцев Балкан ІV тыс. до н. э. Попытки дешифровки текстов минойцев показали, что их язык принадлежит к группе семитских (Gimbutas 1985; Гамкрелидзе, Иванов 1984, с. 912, 968; Renfrew 1987, p.50). Поскольку минойцы были потомками Балканского неолита, то последний никак не мог быть индоевропейским. Как археологи, так и лингвисты пришли к выводу, что до появления первых и-е в Греции во ІІ тыс. до н. э. тут жили неиндоевропеские племена.

Таким образом, культурно, лингвистически, антропологически и генетически балканский неолит был тесно связан с неиндоевропейской неолитической протоцивилизацией Ближнего Востока. Похоже, что упомянутое значительное число сельскохозяйственных терминов ближневосточного происхождения в и-е языках объясняется интенсивным культурным влиянием балканских земледельцев, генетически связанных с Ближним Востоком, на предков и-е – аборигенов Центральной и юга Восточной Европы.

Степная версия происхождения индоевропейцев

К наиболее аргументированным и популярным в наше время версиям расположения прародины и-е народов относится степная, по которой и-е зародились в степях между Днестром, Нижней Волгой и Кавказом. Ее основоположниками были упомянутые О.Шрадер (1886) и Г.Чайлд (1926, 1950), которые еще в конце ХІХ – начале ХХ ст. высказали мысль, что первый импульс к индоевропеизации Евразии пришел от древнейших скотоводов северопричерноморских степей и лесостепей. Позднее эту гипотезу фундаментально обосновали и развили Т.Сулимирский (1968), В.Даниленко (1969; 1974), М.Гимбутас (1970; 1985), Д.Мэллори (1989), Д.Энтони (1991). Ее сторонником был Ю.Павленко (1994).

По этой версии древнейшие и-е сформировались на юге Украины вследствие сложных исторических процессов, приведших к выделению скотоводства в отдельную отрасль первобытной экономики. Вследствие длительной аграрной колонизации ближневосточными мотыжными земледельцами Балкан и Подунавья резервы мотыжного земледелия в Центральной Европе были исчерпаны. Дальнейшее расширение воспроизводящей экономики в степной и лесной зонах требовало увеличения роли скотоводства. Этому способствовала прогрессирующая аридизация климата, которая вела к кризису земледельческой экономики Балкан и Подунавья, в то же время создавая благоприятные условия для распространения разных форм животноводства. Тому же способствовало сведение лиственных лесов Центральной Европы и Правобережной Украины неолитическими земледельцами в ІV-V тыс. до н. э., поскольку пустоши на месте бывших полей становились потенциальными пастбищами.

Мотыжные земледельцы неолита пасли своих немногочисленных животных близ селений. Во время созревания урожая их отгоняли подальше от посевов. Так, зарождалась древнейшая отгонная форма скотоводства. Ей свойственно выпасать животных летом на пастбищах, удаленных от постоянных поселений. Именно этот древнейший вид скотоводства дал возможность обществам с воспроизводящей экономикой колонизировать не только евразийские степи, но и продвинутся в леса средней полосы Европы.

Выделение скотоводства из древней смешанной земледельческо-животноводческой экономики балкано-дунайского неолита в отдельную отрасль началось на юге Украины, на границе занятых мотыжными земледельцами плодородных черноземов Правобережья Днепра и евразийских степей, ставших с этого времени домом подвижных и воинственных скотоводческих народов. Таким образом, в ІV тыс. до н. э. территория Украины стала порубежьем между оседлыми миролюбивыми земледельцами Подунавья и подвижными, воинственными скотоводами евразийских степей.

Именно на юге Украины земледельческая протоцивилизация Балкан и Подунавья через свой северо-восточный форпост – трипольскую культуру – непосредственно влияла на предков древнейших скотоводов – мезолитических и неолитических охотников и рыболовов лесостепей бассейнов Днепра и Северского Донца. Последние получили от балкано-дунайских потомков древнейших земледельцев и скотоводов Ближнего Востока не только навыки воспроизводящего хозяйства, но и ближневосточную сельскохозяйственную терминологию, прослеженную лингвистами в и-е языках (Иллич-Свитыч 1964; 1971; Старостин, 1988). Локализация в степях и лесостепях между Днестром, Нижним Доном и Кубанью первых пастухов-скотоводов хорошо согласуется с тремя основными направлениями праиндоевропейских лингвистических контактов. На западе они непосредственно граничили с носителями сельскохозяйственной лексики ближневосточного происхождения (трипольцы), на северо-востоке – угро-финской, а на юго-восток – картвельской лексики Кавказа (рис. 2).

М.Гимбутас помещала родину скотоводства и его первых и-е носителей в Среднем Поволжье, с чем трудно согласится. Ведь скотоводство родилось от комплексного мотыжного земледелия в процессе отделения в самостоятельную отрасль экономики. То есть, это могло произойти только при условии непосредственных и тесных контактов первых скотоводов с большими аграрными общностями, такими как раннеземледельческая протоцивилизация Балкан и Подунавья.

Ничего подобного в Поволжье не было. Ближайший центр земледелия лежал на 800 км южнее от Среднего Поволжья за Великим Кавказским хребтом в бассейнах рек Кура и Аракс. Если бы первые скотоводы позаимствовали производящее хозяйство вместе с аграрной терминологией оттуда, то последняя была бы, в основном, картвельской. Однако значительное число общеиндоевропейских скотоводческо-земледельческих терминов не кавказского, а анатолийского происхождения. Таким образом, они были прямо позаимствованы праиндоевропейцами у неолитического населения Балкан и Подунавья – непосредственных потомков неолитических колонистов с Анатолии, скорее всего прахатто-хуритов.

Полученные от трипольцев скотоводческие навыки прижились и быстро развились в отдельную отрасль в благоприятных условиях степей и лесостепей Левобережной Украины. Стада коров и отары овец интенсивно передвигались в поисках пастбищ, что требовало от скотоводов подвижного способа жизни. Это стимулировало быстрое распространение колесного транспорта, приручение в ІV тыс. до н. э. коней, которых вместе с быками использовали в качестве тягловых животных. Постоянные поиски пастбищ приводили к военным столкновениям с соседями, что милитаризировало общество. Пастушеское хозяйство оказалось очень продуктивным. Один пастух выпасал стадо, способное прокормить много людей. В условиях постоянных конфликтов за пастбища и коров излишек мужских рабочих рук трансформировался в профессиональных воинов.

У скотоводов, в отличие от земледельцев, не женщина, а мужчина стал главной фигурой в семье и общине, поскольку все жизнеобеспечение лежало на пастухах и воинах. Возможность накопления скота в одних руках создавало условия для имущественной дифференциации общества. Появляется военная элита. Милитаризация общества определила строительство древнейших крепостей, распространение культов верховного бога воина и пастуха, боевой колесницы, оружия, коня, солнца-колеса (свастика), огня.

Рис. 7. Глиняная посуда ямной (1-4), а также посуда и боевые молоты (ваджры) катакомбной культур ІІІ-ІІ тыс. до н.э. Юг Украины. Катакомбные сосуды и топоры — ингульская культура

Эти древнейшие скотоводы юга Восточной Европы ІV-ІІІ тыс. до н. э. еще не были настоящими номадами, которые проводили всю жизнь на коне или на повозке в постоянных перекочевках за стадами и табунами животных. Номадизм, как способ кочевой жизни и развитая форма скотоводческой экономики, окончательно сформировался в степях только в начале І тыс. до н.э. В основе хозяйства степняков ІV-ІІІ тыс. до н. э. лежало менее подвижное отгонное скотоводство. Оно предусматривало более или менее оседлое проживание женщин и детей в стационарных поселениях в долинах рек, где выращивали ячмень, пшеницу, разводили свиней, коз, ловили рыбу. Мужское население все больше времени проводило со стадами коров, овец и коней на летних степных пастбищах. Весной животных в сопровождении пастухов и вооруженной охраны гнали далеко в степь и только осенью возвращали на зимовку домой. Этот полуоседлый способ жизни быстро приобретал все более подвижные формы из-за возрастания роли скотоводства.

Эти ранние полукочевые скотоводы оставили мало поселений, но большое количество курганов. Особенно много их было насыпано ямниками (сотни тысяч) в ІІІ тыс. до н. э. Археологи узнают их по так называемому степному погребальному комплексу. Его важнейшими элементами являются курганная насыпь, помещение покойника в могильную яму в скорченном положении, засыпка погребенного порошком красной охры. В могилу клали грубые глиняные горшки, часто орнаментированные отпечатками шнура и наколами, оружие (каменные боевые молоты и булавы) (рис. 7). В углах ямы ставили колеса, символизирующие погребальную повозку, а часто и ее детали (рис. 4). В курганах находят каменные антропоморфные стелы, которые изображают родового патриарха с соответствующими атрибутами вождя-воина и пастуха (рис. 8). Важным признаком первых и-е юга Украины является доместикация коня, следы которой прослеживаются в лесостепном Поднепровье с ІV- ІІІ тыс. до н. э. (Телегин 1973).

Небывалое по размаху расселение древнейших и-е с юга Украины на бескрайних степных просторах до Среднего Дуная на западе и до Алтая на востоке объясняется скотоводческой экономикой, распространением колесного транспорта – повозок и боевых колесниц (рис. 9), тягловых животных (бык, конь), а позже и всадничества, которые обусловили подвижный способ жизни, воинственность и грандиозный масштаб экспансии ранних и-е (рис. 2).

От Рейна до Донца

Однако ограничение и-е прародины лишь степями и лесостепями Украины не объясняет, почему основной массив древнейшей и-е гидронимики лежит в Центральной Европе между Рейном и Днепром. Не вяжутся с югом Украины и такие природные реалии как горы, болота, распространение осины, бука, тиса, вереска, бобров, тетеревов и т.п. Эти элементы природного окружения более характерны для умеренного и прохладного климата Центральной Европы, чем для знойных степей Черноморья. Да и северно-европеоидная внешность первых и-е, о чем свидетельствуют древнейшие письменные источники, не вяжется с Причерноморьем.

Эти противоречия снимаются, если предположить существование единого этнокультурного субстрата между Нижним Рейном и Донцом, на котором в V-ІV тыс. до н.э. начали формироваться древнейшие индоевропейцы Причерноморья и Центральной Европы. Такой субстрат начал вырисовываться в последней трети ХХ ст. в ходе исследований мезолитических памятников на Северо-Немецкой, Польской, Полесской низменностях, в бассейнах Немана и Донца.

Среднеевропейские низменности, которые тянутся от бассейна Темзы через север Германии, Польшу, Полесье до Среднего Днепра, начиная с финального палеолита и вплоть до средневековья были своеобразным коридором, которым с запада на восток катились миграционные волны. Первыми этим путем с Ютландии до Днепра 12 тыс. лет тому прошли охотники на северного оленя культуры Лингби (рис. 10). Они заселили только что освобожденные от ледника Среднеевропейские низменности, дав начало родственным культурам охотников на северного оленя последнего тысячелетия ледниковой эпохи: Аренсбург Северной Германии, Свидер и Красноселье бассейнов Вислы, Немана, Припяти, Верхнего Днепра.

Рис. 10. Карта распространения памятников типа Бромме-Лингби, около 11 тыс. л. назад. (Залізняк, 2005, с.45) Условные знаки: 1- стоянки культуры Лингби, 2- местонахождения наконечников Лингби, 3- направления миграции населения культуры Лингби, 4- южная и восточная граница зандровых низменностей.

Мезолит Среднеевропейских низменностей начался с новой волны переселенцев на восток, которая привела к сложению культурной области Дювенси. В нее входят родственные раннемезолитические культуры Стар Кар Англии, Дювенси Германии, Клостерлунд Дании, Коморница Польши, Кудлаевка Полесья и бассейна Немана (рис. 11, 12).

Особенно мощной была миграция в Атлантическом периоде голоцена носителей традиций культуры маглемозе Юго-Западной Балтики. В бореале в VІІ тыс. до н.э. Маглемозе трансформировалась в культуру Свадборг Ютландии, население которой вследствие трансгрессии Балтики около 6000 лет до н.э. мигрировало на восток, где приняло участие в формировании яниславицкой культуры бассейнов Вислы, Немана и Припяти (рис. 13) (Kozlowsky 1978, p. 67, 68; Зализняк 1978, 1984, 1991, с.38-41, 2009, с.206-210). В конце VІ тыс. до н.э. носители яниславицких традиций продвинулись долиной Днепра в Надпорожье и далее на восток в бассейн Северского Донца (рис. 15). Об этом свидетельствует карта распространения характерных яниславицких острий (рис. 14).

Рис. 13. Карта распространения памятников яниславицкой культуры VІ-V тыс. до н.э.. Бассейн Немана (Зализняк, 1991, с.29)

Рис. 14. Карта распространения острий с микрорезцовым сколом на пластинах на территории Украины. (Залізняк, 2005, с.109) Условные знаки: 1-стоянки с сериями острий, 2-пункты с 1-3 остриями, 3-направление миграции с Южной Балтики в VII-V тыс. до н.э., 4-граница Полесья, 5-южная граница лесов в Атлантикуме.

Рис. 15. Острия на пластинах с микрорезцовыми сколами со стоянок Украины. Тип Яниславица и подобные. (Залізняк, 2005, с.110)

Процесс проникновения лесных охотников культурных традиций маглемозе с Полесья на юг, вероятно, стимулировался подвижкой в южном направлении по долинам рек широколиственных лесов в связи с общим потеплением и увлажнением климата в конце мезолита. В результате распространения лесных и лесостепных биотопов с соответствующей фауной по долинам рек вплоть до Черного и Азовского морей создались условия для продвижения на юг и юго-восток Украины лесных охотников яниславицкой культуры.

Так, в VI-V тыс. до н.э. сформировалась позднемезолитическая культурная общность постмаглемозе, которая охватывала низменные пространства от Ютландии до Северского Донца (рис. 16). В нее входили мезолитические культуры постмаглемозе Западной и Южной Прибалтики, Яниславица бассейнов Вислы, Немана, Припяти, а также донецкая культура бассейна Северского Донца. Кремневый инвентарь этих культур убедительно свидетельствует об их родстве и генезисе на основе мезолита Балтики. Многочисленные находки характерных для мезолита Балтики и Полесья микролитов в Надпорожье и даже на Северском Донце свидетельствует, что мигранты с Балтики достигли Донца (Залізняк, 1991, с. 40, 41; 2005, с. 109–111).

В V тыс. до н.э. на основе постмаглемозе, но под южным влиянием культурных общностей балкано-дунайского неолита сформировалась группа лесных неолитических культур: Эртебёлле Юго-Западной и Цедмар Южной Балтики, Дубичай бассейна Немана, волынская бассейна Припяти и Немана, днепро-донецкая Среднего Поднепровья и донецкая Северского Донца (рис. 16). Среди неолитических доноров упомянутых культур лесного неолита Немецкой, Польской, Полосской низменностей и Среднего Поднепровья особую роль сыграли культуры линейно-ленточной керамики и Кукутени-Триполье.

Существование культурно-генетической общности на равнинах от Нижнего Рейна до Северского Донца подтверждает не только археология. Упомянутые выше автохтонные охотничьи сообщества среднеевропейских низменностей и Поднепровья были связаны не только единым типом лесного охотничье-рыболовецкого хозяйства и материальной культурой, но и антропологическим типом населения. О проникновении северных европеоидов из Западной Балтики на Средний Днепр и Юго-Восток Украины в мезолите и неолите давно писали антропологи (Гохман 1966, Кондукторова 1973). Сравнение материалов мезолитических и неолитических могильников Поднепровья VI-IV тыс. до н.э. с синхронными захоронениями Ютландии свидетельствует как об определенном культурном, так и о генетическом родстве населения, оставившего их. Похожими оказались не только погребальный обряд, но и антропологический тип погребенных (рис. 4). Это были высокие, очень массивные, широколицые северные европеоиды, погребенные в вытянутом положении на спине (Телегин, 1991, Потехина 1999). В V тыс. до н.э. это население продвинулось лесостепной полосой в Левобережную Украину и на восток Среднего Поволжья (могильник Съезжее), образовав мариупольскую культурную общность, представленную многочисленными могильниками мариупольского типа с многочисленными остеологическими остатками массивных северных европеоидов (Телегин, 1991). От этого антропологического массива происходит население ранних индоевропейских общностей IV тыс. до н.э. – среднестоговской и ямной культур лесостепной Украины.

Таким образом, в VI-V тыс. до н.э. североевропейское охотничье население, которое с конца ледниковой эпохи проживало на низинных лесных просторах Южной Балтики и Полесья продвинулось Левобережьем Днепра в бассейн Северского Донца. Образовалась огромная этнокультурная общность, которая протянулась от Ютландии до Донца на две тысячи км и состояла из родственных культур охотников и рыболовов. Под воздействием земледельческих культур балкано-дунайского неолита с юга постмаглемезская мезолитическая общность перешла на неолитический этап развития. Из-за распространения степей вследствие аридизации климата указанные аборигенные общества северных европеоидов начали переходить к скотоводству и трансформировались в древнейшие и-е культуры IV тыс. до н.э. (среднестоговская на Левобережьи Днепра и воронковидных кубков в Центральной Европе).

Таким образом, древнейшие индоевропейцы IV-III тыс. до н.э. носители среднестоговской и ямной культур (возникли на базе днепро-донецкой и мариупольской культур) на востоке и культур воронковидных кубков и шаровидных амфор (потомки культуры Эртебелле) на западе принадлежали к североевропейскому антропологическому типу. Вместе с тем, у носителей этих ранних индоевропейских культур прослеживается некоторая грацилизация скелета, что свидетельствует об их формировании на основании местных северных европеоидов в условиях определенного притока более грацильного неиндоевропейского населения с колонизированного земледельцами Подунавья. Массивными северными европеоидами, по мнению Е.Е.Кузминой (1994, с.244-247), были также носители андроновской культуры Центральной Азии (рис. 9).

Североевропеоидную внешность ранних и-е подтверждают письменные источники и мифология, которые свидетельствуют о светлой пигментации индоевропейцев II тыс. до н.э. Так, в Ригведе арийцы характеризуются эпитетом «Svitnya», что означает «светлый, светлокожий». Герой известного арийского эпоса «Махабхарата» часто имеют глаза цвета «синего лотоса». По ведийской традиции настоящий брахман должен иметь каштановые волосы и серые глаза. В Илиаде ахейцы золотоволосые блондины (Ахиллес, Менелай, Одиссей), ахейские женщины и даже богиня Гера светловолосые. Златовласым изображали и бога Аполлона. На египетских рельефах времен Тутмоса IV (1420-1411 г. до н.э.) хеттские колесничие (мариану) имеют нордическую внешность, в отличии от их арменоидных оруженосцев. В середине I тыс. до н.э. к царю Персии с Индии будто бы приходили светловолосые потомки ариев (Лелеков, 1982, с. 33). По свидетельствам античных авторов высокими блондинами были кельты Центральной и Западной Европы. К тому же североевропеоидному типу, как не удивительно, принадлежали легендарные тохары Синдзяна в Западном Китае. Об этом свидетельствуют их мумифицированные тела, которые датируются приблизительно 1200 г. до н.э. и настенные тохарские росписи VII-VI ст. н.э. Древнекитайские хроники также свидетельствуют о голубоглазых блондинах, которые в древности жили в пустынях Центральной Азии.

Принадлежность древнейших индоевропейцев к северным европеоидам согласуется с локализацией прародины между Рейном и Северским Донцом, где к VI-V тыс. до н.э. по данным современной археологии сформировалась этнокультурная общность (рис. 16), на основе которой возникли древнейшие и-е культуры (мариупольская, среднестоговская, ямная, воронковидных кубков, шаровидных амфор).

Подводя итог, можно предположить, что прародиной и-е вероятно были Немецкая, Польская, Днепровская низменности и бассейн Донца. В конце мезолита в VI–V тыс. до н.э. эти территории были заселены массивными северными европеоидами с Прибалтики. В V тыс. до н.э. на их генетической основе формируется группа родственных неолитических культур, которые развивались под прогрессивным воздействием земледельческой протоцивилизации Балкан. Следствием контактов с последней, в условиях аридизации климата и расширения степей, произошла трансформация автохтонов праиндоевропейцев в собственно индоевропейское раннескотоводческое подвижное общество (Залізняк 1994, с.96-99; 1998, с. 216-218, 240-247; Zaliznyak, 1997, p.117-125; 2005). Археологическим маркером этого процесса является начало формирования в приазовских и причерноморских степях в конце V–IV тыс. до н.э. скотоводческого курганного погребального обряда (курган, погребения со скорченными и окрашенными охрой скелетами, антропоморфные стелы с изображениями оружия и пастушеских атрибутов, следы культа коня, быка, колесного транспорта, оружия и т.п.).

Если автор этих строк считает выделенную им постмаглемезскую этнокультурную общность VI–V тыс. до н.э. (рис. 16) праиндоевропейцами, субстратом, на котором формировались собственно индоевропейцы, то другой украинский исследователь С.В.Конча рассматривает носителей постмаглемозе как уже сложившихся индоевропейцев до их распада на отдельные этно-языковые ветви. По мнению С.В.Кончи «имеются весомые основания датировать индоевропейскую общность ранним мезолитом (VIII–VII тыс. до н.э.), а начало ее распада связывать с расселением яниславицкого населения на восток, в Полесье, и далее, до бассейна Донца в VI–V тыс. до н.э.». Исследователь считает, что определяющий для ранних и-е культурный комплекс (подвижное пастушеское скотоводство, курганный погребальный обряд, культы коня, быка, колеса-солнца, оружия, патриарха пастуха-воина и т.п.) был приобретен и-е позже, уже после распада праиндоевропейской общности в IV–III тыс. до н.э. (Конча, 2004, с.191-203).

Так или иначе, на низменностях от Нижнего Рейна на западе до Среднего Днепра и Северского Донца на востоке археологически прослеживается культурно-историческая общность, которая начала формироваться с окончанием ледниковой эпохи и которая возможно была этнокультурной подосновой индоевропейской группы народов.

Проблема индоевропейской родины далека от своего окончательного решения. Высказанные выше соображения, несомненно, будут корректироваться и уточнятся по мере поступления новых фактов и применения новейших научных методик к решению проблем индоевропеистики.

ЛИТЕРАТУРА:

Акашев К.А., Хабдулина М.К . Древности Астаны: Городище Бозок.-Астана, 2011.- 260 с.

Алексеев В.П. География человеческих рас. –М., 1974.- 350 с.

Андреев Н.Д. Раннеиндоевропейский язык.- М., 1986.

Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы.- Т.1, 2.- Тбилиси, 1984.- 1330 с.

Горнунг Б.В. К вопросу об образовании индоэвропейской языковой общности.- М., 1964.

Гохман И.И. Население Украины в эпоху мезолита и неолита (Антропологи­ческий очерк).- М.,1966.

Даниленко В.Н. Неолит Украины. –К., 1969.- 260 с.

Даниленко В.Н. Энеолит Украины.- К., 1974.

Дьяконов И.М. О прародине носителей индоевропейских диалектов // Вестник древней истории.- №4.- 1982.- С.11-25.

Залізняк Л.Л. Рудоострiвська мезолiтична культура // Археологiя. – 1978. – № 25. – С. 12 – 21.

Зализняк Л.Л . Мезолит Юго-Восточного Полесья. – К.: Наукова думка, 1984 . – 120 с.

Зализняк Л.Л . Населе­ние Полесья в мезолите. – К., 1991.-190 c.

Залізняк Л.Л. Нариси стародавньої історії України.-К., 1994.- 255 c.

Залізняк Л.Л . Передісторія України Х –V тис. до н.э. – К., 1998. – 307 c.

Залізняк Л.Л. Первісна історія України.- К., 1999.- 264 с.

Залізняк Л.Л.

Залізняк Л.Л. Стародавня історія України.- К., 2012.- 542 c.

Зализняк Л.Л . Фінальний палеолит и мезолит континентальної України // Кам’яна доба України.- №8.- К., 2005.- 184 с.

Залізняк Л.Л. Мезоліт заходу Східної Європи // Кам’яна доба України.- №12.- К., 2009.- 278 с.

Иллич-Свитыч В.М . Древнейшие индоевропейско-семитские контакты // Проблемы индоевропейского языкознания.- М., 1964.- С.3-12.

Иллич-Свитыч В.М. Опыт сравнения ностратических языков. Введение // Сравнительный словарь.-Т.1- 2.- М., 1964.- С.3-12.

Клейн Л. С. Древние миграции и происхождение индоевропейских народов.-СПб, 2007.

Кондукторова Т.С. Антропология населения Украины ме­зо­­ли­та, неолита и эпохи бронзы.- М.,1973.

Конча С.В. Перспективи етногенетичних реконструкцій за кам’яної доби. (Матеріали індоєвропеїстики) // Кам’яна доба України, вип. 5.- К., 2004.- с.191-203.

Кузмина Е. Е. Откуда пришли индо-арии? — М., 1994.- 414 с.

Лелеков А.А. К новейшему решению индоевропейской проблемы // Вестник Древней Истории.- №3.- 1982.

Монгайт А.Л. Археология Западной Eвропы. Каменный век.-Т.1.-М.,1973.-355с.

Павленко Ю.В. Передісторія давніх Русів у світовому контексті.-К.,Фенікс, 1994, 400 с.

Павленко Ю. В. Історія світової цивілізації.- К.,Либідь, 1996.-358 с.

Ригведа.- М., 1989.

Потехина И.Д. Население Украины эпохи неолита и раннего энеолита по антропологическим данным.-К., 1999.- 210 c.

Салларес Р. Языки, генетика и археология //Вестник древней истории.-№3.-1998.- С.122-133.

Сафронов В.А. Индоевропейские прародины. – Горький, 1989.- 402 c.

Cтаростин С.А. Индоевропейско-северокавказские изоглосы // Древний Восток: этнокультурные связи.- М., 1983.- С.112-164.

Телегін Д.Я. Середньостогівська культура епохи міді.- К., 1974.- 168 с.

Телегин Д.Я. Неолитические могильники мариупольского типа.-К.,1991.- 94 c.

Шлейхер А. Краткий очерк доисторической жизни северо-восточного отдела индо-германских языков // Записки Императорской Академии.- Т. VIII.-Приложение.-СПб, 1865.

Шрадер О. Сравнительное языковедение и первобытная история.- Спб., 1886.

Ясперс К. Смысл и постижение истории.-М., 1991.

Anthony D. The ‘Kurgan culture’, Indo-European Îrigins, and the Domestication of the Horse: A Reconsideration// Current Antropology.-N 27.-1986.- S. 291 — 313.

Anthony D. The Archaeology of Indo-European Origins // The Journal of Indo European Studies.- Vol. 19.- N 3-4.- 1991.- p.193- 222.

Bosh — Gimpera P. Les Indo — Europeens: problems arheoloques. — Paris. — 1961.

Child G. The aryans. — N.Y., 1926.

Child G. The prehistory of European Society. — London, 1950.

Cuno I.G. Forschungen in Gebeite der alten Volkerkunde. — Bd.1. — Berlin, 1871.

Devoto G. Origini Indoeuropee. — Firenze, 1962.

Geiger L . Zur Entwickelungschichte der Menschheit. — Stuttgart, 1871.

Georgiev V. Introduzione dla storia delle linque Indoeuropee. — Roma, 1966.

Gimbutas M. The kurgan culture// Actes du VII CIPP. — Prague, 1970.

Gimbutas M. Primary and secondery of the Indoeuropeans // Journal of Indo — Europian stadies. — N 13. — 1985. — P. 185 — 202.

Grimm J. Gеschichte der deutschen Sprache. — Leipzig, 1848. — Bd.1.

Grossland R.A. Immigrants from the North // Cambrige Ancient History.- 1967.- Vol.1.-Pt.2.- P.234-276.

Hausler A. Kultyrbeziehungen zwishen Ost und Mitteleuropa in Neolitikum // Jahresschrift fur mitteldeutsche Vergeschichte. — 68. — 1985. — S. 21 — 70.

Hirt H. Die Urheimat der Indogermanen. // Indogermanische Forschungen, 1892. – B.1. – S. 464-485.

Kossinna G. Ursprung und Verbreitung der Germanen in vor und fruhgeschictlichen Zeit.- Leipzig, 1926.

Kuhn A. Zur altesten Geschichte der indogermanischen Volker. — Berlin, 1845.

Kühn H . Herkunft und Heimat der Indogermanen // Proceeding of the First International Congress of Prehistoric and Protohistoric Sciences, London,1932. — Oxford University Press., 1934. — P.237 – 242.

Mallory J . In search of the Indo — Europeans. — London, 1989. – 286 p.

Renfrew C. Archaeology and language. — N.Y., 1987. — P. 340.

Schleicher A. Der wirtschaftliche Culturstand der Indogermanischen Urvolkes // Hildebrander Jachre­schrift. — H.1. -1863.- S. 401-411.

Sulimirski T. Die schnurkeramischen Kulturen und das indoeuropaische Problem // La Pologne au VII Congres international des sciences prehistoriques. — Part I. – Warsaw, 1933 — P. 287 — 308.

Sulimirski T. Corded ware and globular amphorae North East of the Carpathians.- London, 1968.

Zaliznyak L.L. Mesolithic forest hunters in Ukrainian Polessye.- BAR N 659. – Oxford, 1997b. – 140 p.

Zaliznyak L.L. Ukraine and the Problem of Indo-European Original Motherland // Archeology in Ukrainе, Kyiv-Ostin 2005.- Р. 102-137.

Ранняя этническая история народов Европы относится к проблемам, вызывающим оживленные дискуссии. Вопрос о том, что представляло собой население Европы в эпоху энеолита и бронзы, связан с проблемой формирования индоевропейской языковой общности и ее локализации.

В индоевропейских языках, распространившихся на территории Европы, обнаруживаются элементы явно неиндоевропейского происхождения. Это так называемая субстратная лексика - реликты исчезнувших языков, вытесненных индоевропейскими языками. Субстрат оставляет следы, иногда весьма заметные, не только в лексике, но и в граммати-

98

ческой структуре диалектов племен, переселившихся на новые места жительства. В последние десятилетия исследованиями Л. А. Гиндина установлено наличие нескольких субстратных слоев на юге Балканского полуострова, островах Эгейского моря. Среди них выделяется эгейский субстрат - конгломерат гетерогенных и разновременных топонимических и ономастических образований. Гораздо более однороден, по мнению исследователей, минойский - язык линейного письма А, бытовавший на Крите уже в III тыс. Отмечено определенное структурное сходство минойского с языками северо-западнокавказского круга, древнейший представитель которых - хаттский - хронологически сопоставим с мйнойским.

Несколько хронологически различных субстратных слоев прослеживается на Апеннинах. Наиболее древний слой имеет, вероятно, иберийско-кавказское происхождение (следы его обнаруживаются на западе полуострова и особенно на о. Сардиния). К более позднему времени М. Паллоттино относит «эгейско-азианический» субстрат, обнаруживаемый также по всей Эгеиде.

В Западном Средиземноморье выявлен автохтонный субстрат, к которому, вероятно, принадлежал иберийский; для него также допускаются кавказские параллели. Согласно археологическим реконструкциям и некоторым (пока единичным) языковым фактам, можно предположить наличие аналогий, определяемых как прасеверокавкааские, и в ряде поздненеолитических культур Карпато-Дунайского района.

Крайний запад Европы до появления там индоевропейцев (приход кельтов в Ирландию датируется второй четвертью I тыс. до н. э.) был заселен народами, по антропологическому типу близкими к средиземноморским; население северных районов Ирландии относилось, как полагают, к эскимоидному типу. Субстратная лексика этого ареала пока не исследована.

На северо-востоке Европы анализ древнейшей гидронимики свидетельствует о наличии в этих районах населения, принадлежащего к финно-угорской семье. Западная граница этого ареала в IV тыс. проходила в Финляндии между реками Торне и Кеми и по Аландским островам. Что касается Центральной Европы - области распространения так называемой древнеевропейской гидронимии,- этноязыковая характеристика этого ареала затруднительна.

Впоследствии на древние местные культуры Европы наслаиваются носители индоевропейских диалектов, постепенно их ассимилируя, однако островки этих древних культур остаются еще на протяжении ранней бронзы. К их материальным следам, сохранившимся до наших дней на территории Европы от Скандинавии до Средиземноморья, относят, в частности, особые мегалитические сооружения - дольмены, кромлехи, менгиры, предположительно имевшие культовое назначение.

В историческое время индоевропейские народы и языки постепенно распространяются на обширнейшей территории от крайнего запада Европы до Индостана; очевидно, что по мере продвижения в глубь истории мы подойдем к периоду их существования в некоторой территориально более ограниченной области, которая условно опредёляется как индоевропейская прародина. Со времени возникновения индоевропеистики в первой половине XIX в. вопрос о прародине индоевропейцев неоднократно оказывался в центре внимания исследователей, оперировавших, помимо языкового материала, данными тех смежных наук, которые в соответствующий период достигали необходимого уровня развития, в частности археологии и антропологии.

Первые исследователи (середина прошлого столетия), опиравшиеся в своих построениях на языковые свидетельства и ранние письменные, источники, помещали прародину индоевропейцев на Востоке. А. Пикте та-

99

ким местом считал древнюю Бактрию - район между Гиндукушем, Оксом (Амударьей) и Каспийским морем. Идею азиатской прародины индоевропейцев поддерживали В. Хен, Г. Киперт, И. Мур. Последний исследовал древнеиндийские тексты, показывающие особое отношение индоарийцев к зиме и к народам, живущим на севере - по ту сторону Гималаев (т. е. в Центральной Азии).

Р. Лэтэм был первым, кто высказался против азиатской прародины индоевропейцев (60-е годы XIX в.). По убеждению Лэтэма, ее следовало искать там, где в историческое время засвидетельствовано большинство индоевропейских языков, т. е. в Европе. Его поддержал В. Бенфей, согласно которому против восточной прародины говорит тот факт, что не обнаружены общеиндоевропейские названия тигра, верблюда, льва (хотя уже тогда было очевидно, что аргументация, основанная на отсутствии, возможно случайном, в языках какого-то обозначения, не может считаться решающей).

Теория европейской прародины была положительно воспринята археологами и антропологами. Л. Линденшмит, как и Бенфей, исходил из того, что обозначения общеиндоевропейской фауны не имеют восточного характера. Более того, он считал, что главное направление движения индоевропейцев - на восток и юг как в доисторическое время, так и в историческое.

Согласно точке зрения Ф. Шпигеля, Восточная Европа от 45° широты по своим климатическим условиям наиболее благоприятна для роста населения и, как бы мы сейчас сказали, для демографических скачков. Заслугой Шпигеля было то, что он впервые высказал положение о существовании пограничных зон, зон контактов, где происходит как «втягивание» в свою массу других народов, так и распространение наряду с элементами материальной культуры также и языковых явлений, воззрений и других проявлений культуры духовной.

В это же время (вторая половина XIX в.) выдвигается гипотеза о том, что прародина индоевропейцев - на юго-востоке Европы, в областях к северу от Черного моря, от устья Дуная до Каспийского моря (Бенфей, Хоммель).

Таким образом, на протяжении всей второй половины XIX в. выдвигались многочисленные гипотезы относительно этнического состава отдельных областей древнейшей Европы и места в ней индоевропейцев. С расцветом археологии, казалось, появились предпосылки для расширения научной базы индоевропейских исследований. Тем не менее до последних десятилетий положительные результаты были минимальны. Основным методологическим недостатком выдвигавшихся гипотез и создаваемых на их основе концепций был следующий: обычно выбирался какой-то отдельный признак (например, керамика или антропологический тип), который определялся как специфически индоевропейский, и те культуры, где этот признак присутствовал, также объявлялись индоевропейскими. Совершенно очевидно, что такие «теории» не могли не наталкиваться на серьезные трудности. Так, например, с начала XX в. шнуровая керамика стала считаться неотъемлемым признаком «индоевропеизма», и соответственно все культуры, в которых она обнаруживалась, тут же причислялись к индоевропейским; при этом оставалось неясным, что делать, к примеру, с культурами Эгеиды, где с раннего неолита распространены крашеные сосуды; традиции расписной керамики удерживаются здесь до позднего времени, когда индоевропейская принадлежность соответствующих народов уже не вызывает сомнений. С другой стороны, археологи отмечали, что расписная керамика является одним из главным признаков переднеазиатских культур, носители которых говорили на языках, генетически не родственных, в том числе и индоевропейских (хетты, шумеры и др.).

100

Уже в предвоенный период и в 40-е годы все более решительно стало высказываться мнение об отсутствии прямолинейной связи между археологической культурой, антропологическим типом и конкретным этносом. Справедливо отмечалось, что археологические культуры, начиная по крайней мере с энеолита, полиэтничны; более того, отрицалось наличие причинной связи между языком и физическим типом, физическим типом и культурой и т. п. Указывалось, что каждый из перечисленных признаков имеет самостоятельную историю и пути становления, обычно не совпадающие у различных этнических коллективов, и единственное, что можно с уверенностью утверждать,- это то, что племенам, говорившим на индоевропейских языках, не были чужды, например, традиции культур шйуровой керамики или шаровидных амфор.

Перелом в подходе к индоевропейской проблематике наметился в конце 50-х - начале 60-х годов, когда расширенное изучение как археологии Центральной и Восточной Европы и прилежащих областей, так и соотношений между индоевропейской языковой семьей и другими семьями и многочисленные смежные исследования привели к выработке новых методологических основ для решения проблемы локализации прародины индоевропейцев. В свою очередь, насчитывающее более чем полуторавековую историю сравнительно-историческое изучение индоевропейской лексики и древнейших письменных источников позволило выявить древнейшие слои словарного фонда, характеризующие социальный уровень индоевропейцев, их экономику, географическую среду, бытовые реалии, культуру, религию. По мере совершенствования процедуры анализа степень достоверности реконструкций повышается. Этому же должны способствовать и более тесные контакты индоевропеистики со смежными дисциплинами - археологией, палеогеографией, палеозоологией и др. В качестве иллюстрации необходимости такого сотрудничества приведем один хорошо известный пример. Для ведийск. asi-, авест. ar]hü- « (железный) меч» реконструируется исходная форма *nsis с тем же значением. Однако данные археологии свидетельствуют о том, что эта восстановленная форма не является ни общеиндоевропейской, ни даже индоиранской, так как распространение железа в качестве материала для оружия датируется временем не ранее IX-VIII вв., когда не только индоевропейского, но и индоиранского единства уже давно не существовало. Поэтому более вероятна семантическая реконструкция данной основы как «оружие (меч?) из меди/бронзы».

В последние десятилетия удалось достичь относительного единства взглядов на хронологические границы общеиндоевропейского периода, который относится к V-IV тыс. IV тысячелетие (или, как считают некоторые, рубеж IV и III тыс.) было, вероятно, временем начала расхождения отдельных индоевропейских диалектных групп. Принципиальное значение в решении этих проблем имели факты, полученные путем анализа лингвистических данных, на отдельных аспектах которого целесообразно остановиться подробнее.

В настоящее время общепризнано, что языковые свидетельства могут и должны быть использованы в исторических реконструкциях, так как язык является в широком смысле выразителем культуры его носителей. В первую очередь это касается лексики рассматриваемых языков. Сравнительно-историческое языкознание выработало процедуру реконструкции, которая позволяет определить, восходит ли данная словарная единица к общеиндоевропейской эпохе или ко времени обособленного существования той или иной диалектной группы.

Какой материал предоставляет для проблемы индоевропейской прародины анализ исторически засвидетельствованной лексики?

Для общеиндоевропейского восстанавливается достаточно разветвленная терминология^ связанная со скотоводством и включающая обозначения

101

основных домашних животных, нередко дифференцированные по полу и возрасту: *houi- «овца, баран» (наличие общих слов со значением «шерсть» - *hul-n-, «чесать шерсть» - *kes-/*pek- предполагает, что речь идет о домашней овце), *qog- «коза», *guoy- «бык, корова», *uit-l-/s- «теленок», *ekuo- «конь, лошадь», *sü- «свинья», *рогко- «поросенок». В индоевропейских языках широко распространен глагол *pah- «охранять (скот), пасти». Из продуктов питания, связанных с разведением скота, следует назвать *mëms-o- «мясо», *kreu-«сырое мясо»; название «молока» ограничено отдельными ареалами (его отсутствие в части древних индоевропейских диалектов объясняется исследователями табуированием обозначения «молока», которое в представлениях древних индоевропейцев было связано с магической сферой), с другой стороны, интересно отметить некоторые общие обозначения продуктов переработки молока, например: *sör-, *s 9 ro- «свернувшееся молоко; сыр».

К общим земледельческим терминам относятся обозначения действий и орудий обработки земли и сельскохозяйственных продуктов: *har- «обрабатывать землю, пахать», *seH(i)- «сеять», *mel- «молоть», *serp- «серп», *шеН- «созревать, собирать урожай», *pe(i)s- «толочь, измельчать (зерно)». Из общих наименований культурных растений надо назвать *ieuo- «ячмень», *Had- «зерно», *рйг- «пшеница», *lïno- «лен», *uo/eino~ «виноград, вино»^ *(s)amlu- «яблоко» и др.

Общеиндоевропейские обозначения экологических условий и представителей растительного мира: *Hegr- «гора, вершина», *kel- «возвышенность, холм», *hap- «река, ποτδκ», *tek- «течь, бежать», *seu-/*su- «дождь», *(s)neigh- «снег», *gheim- «зима», *tep- «жара, тепло»; наряду с общим названием «дерева» *de/oru- выделяются следующие виды: *bhergh- «береза»^ *bhaHgo- «бук», *perk-u- «дуб», *e/oi- «тис», *(s)grôbho- «граб» и др.

Индоевропейская фауна представлена следующими общими наименованиями: *hrtko- «медведь», *uiko-/*uip- «волк», *1еу- «лев», *ylopek- «лиса, шакал», *el(e)n-/*elk- «олень; лось», *leuk- «рысь», *eghi-(*oghi-, *anghi-) !<<змея», *mûs- «мышь», *he/or- «орел», *ger- «журавль», *ghans- «водяная птица, гусь, лебедь», *dhghü- «рыба», *karkar- «краб» и др.

С кругом представлений о колесном транспорте связаны общеиндоевропейские обозначения j *ke/ol-, *ke/oklo- «колесо; колесная повозка», *rot(h)o- «колесо; колесница», *his-/*hojs- «дышло», *iugom- «ярмо», *dhur- «запрягать», *uegh- «ехать, возить», *iaH- «ездить в повозке». Для хронологической соотнесенности комплекса данных о колесном транспорте очень важно восстановленное индоевропейское название металла *(II)aio-, который мог использоваться наряду с деревом при изготовлении повозок. Что же касается таких металлов, как золото, серебро, железо, то, ; хотя общеиндоевропейские формы их отсутствуют, не следует понимать буквально слова О. Шрадера о том, что «индоевропейцы до своего разъединения не знали ни одного металла, кроме меди». Знакомство индоевропейцев, как и других народов, с металлами началось задолго до возникновения металлургии. Среди металлов, известных с глубокой древности, были и золото, и медь, и железо (метеоритное). Отношение к металлам на ранней стадии имело скорее эстетический и сакральный, чем утилитарный характер, поэтому столь часты обозначения золота, серебра как «блестящего», «сияющего».

В связи с металлами надо коснуться вопроса о названиях различных видов оружия. По литературе (особенно прошлых десятилетий) может сложиться представление, что индоевропейский воин был вооружен не хуже средневекового рыцаря, что у него были железные меч и копье, лук, стрелы. щит и многое другое. Однако несмотря на то что война, судя по общеиндоевропейской военной терминологии, была одним из важных видов дея

102

тельности древних индоевропейцев, данные об оружии трудно свести к общему источнику (в отличие от таких понятий, как «ранить», «убивать» и др.). Некоторые из восстановленных форм ограничены каким-то одним ареалом, обозначения других нередко возникают в результате метафорического переноса, Объяснение нестабильности древней лексики, обозначающей виды оружия, исследователи видят в частой замене его названий, связанной,с изменением технологии производства. В любом случае, восстанавливая то или иное обозначение оружия, следует соотносить полученные результаты с тем, что известно из истории металлов для ограниченной хронологически и территориально этнической общности.

Существенно, что для индоевропейцев реконструируется лексикд, связанная с передвижениями по водным путям: *паНц- «лодка, судно», *rH-«плыть, грести», *pley- «плыть (на судне)». Предметы, связанные с этим кругом понятий, не засвидетельствованы археологически, но это и не удивительно, так как для сохранения деревянных предметов нужны особые условия.

Таковы основные языковые факты, которые могут быть использованы для характеристики экологической среды обитания древних индоевропейцев, их экономического уклада, материального быта. Представляют большой интерес, хотя непосредственно и не связаны с проблемой прародины, исследования индоевропейской социальной организации, семейных отношений, религиозных и правовых установлений 1 .

Одним из наиболее существенных аспектов индоевропейской проблемы является вопрос об абсолютной хронологии процессов, происходивших р дописьменную эпоху. Расхождения в определении хронологических границ индоевропейского единства, как и периода членения индоевропейской общности и выделения отдельных диалектных групп, достигают порой р разных построениях одного-двух тысячелетий. Именно поэтому особенно важен разработанный в сравнительно-исторической лингвистике метод датировки языковых событий (моментов распада праязыковых общностей), так называемый «метод глоттохронологии, исходящий из факта наличия в языках базисной лексики (включающей такие общечеловеческие понятия, как числительные, части тела, самые общие явления окружающей среды, общечеловеческие состояния или действия), которая, обычно не заимствуясь из одного языка в другой, тем не менее подвержена изменениям, обусловленным внутриязыковыми причинами. Установлено, что за 10 тыс. лет около 15 % исконной лексики заменяется на новую; по мере углубления реконструкции процентное соотношение несколько сдвигается: так, за 2 тыс. лет изменяется около 28% слов основного фонда, за 4 тыс. - около 48% и т. д. Несмотря на реальные трудности, стоящие перед глоттохронологией (например, она не учитывает возможности резких изменений словарного состава языка, более того, надо постоянно иметь в виду, что она будет давать «заниженную» хронологию по мере углубления реконструкции), она может быть использована в расчетах, отчасти сопоставимых с радиоуглеродными датировками в археологии. Создаются предпосылки для соотнесения реконструируемых данных с определенными по месту и времени археологическими комплексами.

Роль лексики в изучении дописьменной истории народов не ограничивается сказанным выше. Наряду с исследованием основного словарного фонда не меньшее значение принадлежит анализу культурной лексики --обозначению предметов и понятий, которые заимствуются при различного рода языковых контактах. Знание закономерностей фонетического развития контактировавших языков дает возможность определить относительную хронологию этих контактов и таким образом сузить вероятные границы их локализации.

Так, известен ряд культурных терминов, общих для индоевропейского (или какой-то части его диалектов), с одной стороны, и семитского ила карт

103

вельского - с другой. Еще в конце прошлого века были отмечены отдельные индоевропейско-семитские схождения типа индоевропейского *tauro-«(дикий) бык ~ семит. *tawr- «бык»; тогда же была высказана идея о возможной смежности индоевропейской и семитской прародины. К числу контактных слов в рассматриваемых языковых семьях относятся индоевропейское (италийско-германское) *ghaid- «козленок, коза» со общесемит. *gadj- «то же» (афразийск. *gdj-), и.-е. («древнеевропейское») *bhar(s)-«зерно, крупа» со общееемит. *ba/urr- «обмолоченное зерно», индоевропейское *niedhu- «мед, медовый напиток» со семит. *mVtk- «сладкий» и др. Индоевропейско-картвельская контактная лексика включает обозначения животных, представителей растительного мира, а также названия частей тела, некоторых элементарных действий и т. п.: индоевропейское «sö-«свинья» со картв. *e-sw- «кабан, свинья», и.-е. (диал.) *digh- «коза» со картв.

*dqa- «коза», и.-е. *dheH- «класть» со картв. *d(e)w- «лежать, класть», индоевропейское (диал.) *seks «шесть» со картв. *eksw- и многие другие.

Надо отметить ряд лексических заимствований в индоевропейские языки из древних языков Передней Азии -шумерского, хаттского, например, индоевропейское *r(e)ud(h)- «руда, медь; красный» со шумер, urud, индоевропейское *pars-/*part- «барс, леопард» со хатт. ha-pras- «барс» и др. Выявлены также индоевропейские заимствования в языках древней Передней Азии - эламском, хуррито-урартском: индоевропейское *pah-s- «защищать; пасти» со элам. baha «защита, защитник», индоевропейское *ag-«вести» со хур.-урарт. *ag- «вести», индоевропейское *guhen- «разбивать, поражать» со урарт. gunu-se «битва, сражение, война», и.-е. *Hat- «зерно» со хатт. kait «зерно; Богиня зерна», хуррит. kad/te «ячмень, зерно» и др. Независимо от направления этих заимствований важен оам факт наличия языковых (а следовательно, и этнических) контактов, препятствующий отождествлению большинства районов Центральной и Западной Европы с индоевропейской прародиной.

В качестве иллюстрации длительных контактов с отдельными группами индоевропейских языков можно привести финно-угорские языки, где наряду с лексикой общеиндоиранского, индоарийского, восточноиранского происхождения обнаружен целый слой протоиранских (по мнению некоторых исследователей, ранних восточноиранских) заимствований, относящихся к скотоводству, земледелию, обозначению орудий, социальной терминологии и т. д., ср. *porsa «свинья», *ога «сверло», *sasar «сестра, невестка» и др. Распад финно-угорского языкового единства датируется временем не позднее середины II тыс. до н. э.; это, следовательно, terminun ante quem для обособления иранской диалектной группы, контактировавшей с финно-уграми где-то в районе Средней Азии.

В вопросах локализации индоевропейской прародины должен учитываться еще один класс лексических единиц - различные географические названия, в первую очередь гидронимы (названия рек), возраст которых нередко может насчитывать несколько тысячелетий. В то же время следует помнить, что наличие на какой-то территории гидронимов той или иной языковой принадлежности еще не исключает возможности более раннего пребывания там другие этноязыковых группировок, поэтому ономастическая аргументация приобретает в некотором смысле вспомогательный характер.

О дописьменном периоде индоевропейской истории сохраняют косвенные свидетельства и другие языковые уровни. Знание фонетических закономерностей и установление грамматических изоглосс позволяют проследить последовательное выделение диалектных групп из некоторой общности: параллельное языковое развитие, наблюдаемое в группе выделившихся диалектов, указывает на вхождение их в относительно замкнутую зону и пребывание в ней в течение определенного времени. Учет фонетических изменений принципиально важен и при анализе заимство

104

ваний (это единственный способ определить характер последних - общеиндоевропейский, или индоиранский, или восточноиранский и т. д.), и для выявления языковых союзов.

Таковы основные особенности лингвистического материала как источника для реконструкции истории и методы его обработки.

В настоящее время множество точек зрения по индоевропейской проблематике группируется вокруг нескольких основных гипотез, локализующих прародину индоевропейцев соответственно в Балкано-Карпатском регионе, в евразийских степях, на территории Передней Азии, в так называемой циркумпонтийской зоне.

Культуры Балкано-Карпатского региона с глубокой древности отличались яркостью и самобытностью. Этот район вместе с Малой Азией образовывал одну географическую зону, в которой в VII-VI тыс. шла «неолитическая революция»: впервые на Европейском континенте население здесь перешло от присваивающих форм хозяйства к производящим. Следующей ступенью исторического развития было открытие свойств меди; уровень металлургического производства в V-IV тыс. был в этом районе очень высоким и, возможно, не имел себе равных в то время ни в Анатолии, ни в Иране, ни в Месопотамии. Балкано-карпатские культуры этого периода, по мнению сторонников гипотезы балканской прародины (В. Георгиев, И. М. Дьяконов и др.), генетически связаны с раннеземледельческими культурами неолита. Именно в этом регионе, согласно данной гипотезе, должны были обитать древнейшие индоевропейцы. Принятие этой гипотезы как будто снимает некоторые историко-хронологические и лингвистические проблемы. Например, для большинства индоевропейских диалектов значительно сокращается расстояние, которое их носители должны были преодолеть до исторических мест обитания; предлагается несколько иная картина диалектного членения индоевропейского единства, находящаяся в русле классических представлений.

При этом встают, однако, гораздо более серьезные трудности. Прежде всего необходимо учитывать выявленную археологически ориентацию движения древнебалканских культур, которая шла в южном направлении. Продолжение древнебалканских культур IV тыс. обнаруживается на юге Балкан и в Эгеиде, на Крите и Кикладах, но не в восточном направлении, куда должны были, согласно этой гипотезе, перемещаться отдельные группы индоевропейцев. Нет свидетельств и движения этих культур на запад Европейского континента, который начинает «индоевропеизироваться» не ранее II тыс. до н. э. Поэтому в рамках балканской гипотезы остается неясным, где находились носители индоевропейских диалектов после значительных этнокультурных сдвигов в Центральной и Восточной Европе IV-III тыс.

Трудности хронологического и культурно-исторического характера, связанные с принятием балканской гипотезы, усугубляются лингвистическими проблемами. Сведения о природных условиях, элементах общественного строя, экономического уклада, системы мировоззрения, которые восстанавливаются для древнейшего индоевропейского периода, не укладываются в набор признаков, характеризующих центральноевропейские земледельческие культуры. Показательно и то, что гипотеза балканокарпатской прародины индоевропейцев не в состоянии объяснить, где и когда могли происходить ήχ длительные контакты с другими языковыми семьями (картвельской, северокавказской, семитской и др.), сопровождавшиеся заимствованием культурной лексики, формированием языковых союзов и т. д. Наконец, локализация индоевропейской прародины на Балканах воздвигла бы дополнительные трудности перед теорией ностратиче-ского родства, по которой ряд языковых семей Старого Света - индоевропейская, картвельская, дравидийская, уральская, алтайская, афразийская - восходят к одной макросемье. По историко-лингвистическим со

105

ображениям время распада ностратической языковой общности, локализуемой на северо-востоке Африки и в Передней Азии, относится к XII- XI тыс. Несмотря на гипотетичность многих частных вопросов ностратической теории, ее нельзя не учитывать в реконструкциях хронологически более поздних периодов соответствующих языковых семей.

Согласно другой гипотезе (Т. В. Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Иванов и др.), областью первоначального расселения индоевропейцев был район в пределах Восточной Анатолии, Южного Кавказа и Северной Месопотамии V-IV тыс. Для доказательства этой гипотезы привлекаются аргументы палеогеографии, археологии (непрерывность развития местных анатолийских культур на протяжении всего III тыс.), данные палеозоологии, палеоботаники, лингвистики (последовательность разделения индоевропейской диалектной общности, заимствования из отдельных индоевропейских языков или их групп в неиндоевропейские языки и обратно и др.).

Лингвистическая аргументация данной гипотезы основана на строгом использовании сравнительно-исторического метода и основных положений теории языковых заимствований, хотя и вызывает возражения оппонентов по некоторым частным вопросам.· Очень важно подчеркнуть, что индоевропейские миграции рассматриваются согласно этой концепции не как тотальная этническая «экспансия», но как движение в первую очередь самих индоевропейских диалектов вместе с определенной частью населения, наслаивающегося на различные этносы и передающего им свой язык. Последнее положение методологически очень важно, так как показывает несостоятельность гипотез, опирающихся в первую очередь на антропологические критерии при этнолингвистической атрибуции археологических культур. В целом, несмотря па то что рассматриваемая гипотеза требует уточнения по ряду археологических, культурно-исторических и лингвистических вопросов, можно констатировать, что выделение ареала от Балкан до Ирана и восточнее как территории, на определенной части которой может быть локализована индоевропейская прародина, пока не встретило опровержений принципиального порядка.

Проблема распада общеиндоевропейского единства и расхождения индоевропейских диалектов получила наиболее основательную разработку (несмотря на дискуссионность ряда моментов) в рамках данной концепции, поэтому на них следует остановиться особо. Начало миграций индоевропейских племен относится по этой гипотезе к периоду не позднее

IV тыс. Первой языковой общностью, выделившейся из индоевропейской, считается анатолийская. О первоначальном, более восточном и северо-восточном расположении носителей анатолийских языков по отношению к историческим местам их обитания свидетельствуют двусторонние заимствования, обнаруживаемые в анатолийских и кавказских языках. Выделение греко-армяно-арийского единства следует за обособлением анатолийцев, причем арийский диалектный ареал предположительно отделяется еще в пределах общеиндоевропейского. Впоследствии греческий (через Малую Азию) попадает на острова Эгейского моря и в материковую Грецию, наслаиваясь на неиндоевропейский «эгейский» субстрат, включающий различные автохтонные языки; индоарийцы, часть иранцев и тохары движутся в разное время в (северо-) восточном направлении (для индоарийцев допускается возможность продвижения в Северное Причерноморье через Кавказ), тогда как носители «древнеевропейских» диалектов через Среднюю Азию и Поволжье перемещаются на запад, в историческую Европу. Таким образом, допускается существование промежуточных территорий, где оседали, вливаясь в местные популяции повторными волнами, вновь прибывающие группы населения, позднее заселившие более западные области Европы. Для «древнеевропейских» языков общим исходным (хотя и вторичным) ареалом считаются область Северного Причерноморья и приволжские степи. Этим объясняется индоевропей

106

ский характер гидронимии Северного Причерноморья, сопоставимой с западноевропейской (отсутствие более восточных следов индоевропейцев может быть вызвано недостаточной изученностью древнейшей гидронимии Поволжья и Средней Азии), и наличие большого пласта контактной лексики в финно-угорских, енисейских и других языках.

Территория, где предполагается локализация вторичной языковой общности изначально родственных индоевропейских диалектов, занимает центральное место в третьей гипотезе индоевропейской прародины, разделяемой многими исследователями, как археологами, так и лингвистами.

Район Поволжья относится к числу хорошо изученных археологически и описанных в ряде авторитетных исследований (К. Ф. Смирнов, E. Е. Кузьмина, Н. Я. Мерперт). Установлено, что на рубеже IV-III тыс. в Поволжье распространилась ямная культурная общность. В нее входили подвижные скотоводческие племена, осваивавшие степи и широко контактировавшие с инокультурными территориями. Эти контакты выражались в обмене, вторжениях на соседние территории, оседании части древнеямных племен на пограничье территорий раннеземледельческих центров. Археологически отмечаются очень ранние связи степных племен с Югом и Юго-Востоком, не отрицается возможность передвижений значительных групп населения в степь из районов Кавказа и Прикаспия.

Западное направление экспансии ямных культур постулируется в ряде работ, исследующих трансформацию центральноевропейских культур с конца IV - начала III тыс. и причины, вызвавшие ее (М. Гимбутас, E. Н. Черных). Изменения, происходящие в ареале древних европейских земледельческих культур, по мнению ряда исследователей, затронули экономический уклад (резкое возрастание удельного веса животноводства по сравнению с земледелием), тип жилища и поселения, элементы культа, физический тип населения, причем наблюдается уменьшение этнокультурных сдвигов по мере продвижения на северо-запад Европы.

Основные возражения, которые адресуются данной гипотезе, обусловлены тем, что с самого начала она разрабатывалась как концепция сугубо археологическая. Передвижения индоевропейцев, согласно некоторым таким построениям, выглядят как миграции целых культур; для оправдания таких миграций приводится множество аргументов как экономического, так и этнокультурного характера. При этом в стороне остается тот чрезвычайно важный факт, что в проблеме локализации древнейшего ареала расселения индоевропейцев первостепенная роль принадлежит языковым и сравнительным историко-филологическим данным, и только лингвистическими методами можно надежно установить этноязыковую принадлежность населения определенной археологической культуры. Например, языковые свидетельства не позволяют отождествить древнее население степной полосы Средней Азии, в частности носителей андроновской культуры, с индоиранцами,- хотя такая точка зрения существует, но она оставляет без объяснения наличие индоарийских элементов в Причерноморье и Передней Азии. Данные хронологии (III тыс.), а также внешних контактов индоевропейских языков с другими языковыми семьями позволяют соотнести ареал древнеямной культурной общности с «вторичным» ареалом расселения индоевропейцев. Именно эти территории, а не более юго-восточные или западные являются, по мнению специалистов, местом обособления индоиранской диалектной общности («прародиной» индоиранцев). Существенно, что реконструируемая по лингвистическим данным картина хозяйства и быта индоиранцев на прародине среди археологических культур Старого Света соотносится только с материалами степных культур Евразии (E. Е. Кузьмина, К. Ф. Смирнов, Т. М. Бонгард-Левин, Э. А. Грантовский).

107

Принципиально иной подход к определению индоевропейской прародины представлен концепцией так называемой циркумпонтийской зоны, активно разрабатываемой в последнее десятилетие. Согласно выдвигаемой идее глубокие этнокультурные сдвиги в развитии Балкано-Дунайского района во второй половине IV тыс. шли параллельно с появлением новой системы культур, минимально связанной с предшествующими. Отмечены сложные исторические, а в отдельных случаях и генетические связи этой системы с такими культурными общностями, как культуры шнуровой керамики, шаровидных амфор, со скотоводческими культурами каспийско-черноморских степей (Н. Я. Мерперт). Предполагается наличие определенной контактной непрерывности и культурной интеграции не только в области распространения древнеямных культур, но и к югу от Черного моря, где элементы новой системы культур прослеживаются вплоть до Кавказа. На этой огромной территории, по мнению ряда исследователей, мог происходить процесс становления конкретных групп индоевропейцев. Этот процесс был весьма сложен; он включал как разделение первоначально единых групп, так и сближение неродственных групп, втянутых в контактную зону. Распространение близких элементов внутри зоны могло быть обусловлено (наряду с исходным общим импульсом), помимо контактной непрерывности и тесного общения, также и существованием своего рода «передаточной сферы» - подвижных скотоводческих коллективов. Вместе с тем эта область соприкасалась с древнейшими культурными очагами Средиземноморья, Ближнего Востока, что хорошо бы объясняло заимствование культурной лексики вместе с соответствующими реалиями, техническими приемами и т. д.

Интересно отметить, что такой подход к определению индоевропейской прародины находит некоторые аналоги в направлении, называемом «лингвистической географией» (В. Пизани, А. Бартольди и др.). Индоевропейское языковое единство определяется как зона переходных явлений - изоглосс, генетическое родство уступает приоритет вторичному «сродству» (affinité secondaire) - явлениям, обусловленным параллельным развитием в контактирующих диалектах. Индоевропейцы, как считает, например, Пизани,- «это совокупность племен, говоривших на диалектах, входивших в единую систему изоглосс, которую мы называем индоевропейской». Очевидно, что сторонники данного направления вносят определенный (хотя и негативный) вклад в решение индоевропейской проблемы, попросту снимая ее,- ведь если не было, как они полагают, более или менее компактной индоевропейской общности, то и вопрос об индоевропейской прародине лишается смысла. Что касается гипотезы «циркумпонтийской» зоны, то ее авторы делают все-таки оговорку, что это может быть решением индоевропейской проблемы лишь на определенном хронологическом срезе.

Подводя итоги сказанному, следует отметить, что на настоящем этапе исследований наиболее перспективным решением индоевропейской проблемы представляется следующее. Некоторые области Центральной Европы начиная с эпохи бронзы составляли ареал расселения «древнеевропейских;» народов; Балкано-Карпатский регион в этом случае становится «прародиной» для части носителей индоевропейских диалектов. Этому должен был предшествовать период их пребывания на более восточной территории, включающей степи Поволжья и Северное Причерноморье, в составе индоевропейской диалектной общности, куда в это время еще входили индоиранская (или ее часть), тохарская и другие группы (ср. идею о «циркумпонтийской» зоне). «Степная» прародина индоевропейцев, таким образом, будет соотнесена с ареалом, общим для большей части, индоевропейских диалектов, с которого происходило движение в центральноевропейские области. Вопрос о том, был ли данный ареал первичной прародиной всех индоевропейцев, или (как, например, показывай

108

ют на огромном материале авторы переднеазиатской гипотезы) промежуточной областью расселения («вторичной прародиной») для большинства индоевропейских диалектных групп, необходимо решать в тесной связи с вопросом о древнейших этапах становления и развития целого ряда этноязыковых общностей, обнаруживающих контактную и генетическую близость к индоевропейской.

У истоков сравнительно-исторического изучения индоевропейской мифологии и религии стоят А. Мейе и Ж. Вандриес. Мейе впервые высказал мысль о параллелизме между терминами, обозначающими божество у индоевропейских народов. Он показал, что древнеинд. devah, литовск. dëvas, древнепрусск. deiws «бог», латинск, divus «божественный» могут быть связаны с индоевропейским корнем *di-e/ow - «день, свет». Мейе не обнаружил общеиндоевропейских терминов для обозначения культа, жрецов, жертвоприношения; он отмечал, что в индоевропейском мире отсутствовали боги как таковые, вместо них выступали «природные и общественные силы». Проблема получила дальнейшее развитие у Вандриеса, который исследовал такие ее аспекты, как круг терминов, связанных с понятием веры (латинск. credo, древнеирланд. cretim, древнеинд. çrad и др.), сакрально-административные функции (например, обозначение жреца: латинск. flamen, древнеинд. brahman), конкретные сакральные действия и предметы (священный огонь, обращение к божеству и т. п.). Анализируя соответствующие термины, Вандриес пришел к выводу о существовании религиозных традиций, общих для индоиранских, латинского и кельтских этноязыковых групп. Он указал основную причину, по которой, как он считал, языки, так далеко отстоящие друг от друга, удерживают эти традиции: лишь в Индии и Иране, в Риме и у кельтов (но нигде более в индоевропейском мире) сохранились их носители - коллегии жрецов. Несмотря на ограниченность методологической базы отмеченных исследований, опиравшихся в первую очередь на данные этимологического анализа, они, несомненно, открыли новые перспективы перед исторической мифологией.

Следующим этапом, связанным с общим прогрессом развития филологических наук, был переход от исследования конкретных мифологических единиц к исследованию индоевропейской мифологии как системы, имеющей определенную структуру, отдельные элементы которой находятся в отношениях оппозиции, распределения и т. п. В работах Ж. Дюмезиля, во многом определивших историко-мифологические разыскания последних десятилетий, последовательно проводилась мысль о трехчастной структуре индоевропейской идеологии, соотносимой с представлениями индоевропейцев о человеке, природе, Космосе.

Для обеспечения существования и процветания архаических коллективов было необходимо выполнять три основные функции, сопоставимые с тремя социальными группами, которые условно можно обозначить как «цари»/«жрецы» (олицетворение власти), «воины» (олицетворение силы), «общинники» (обеспечение плодородия). Это соответственно древнеинд. brahman/raja, ksatriya и vaiçya (четвертый древнеинд. класс - çudra - первоначально включал автохтонное неиндоевропейское население, которое, по Ригведе, выполняло подчиненные функции относительно первых трех классов), аналогично - авест. aftarvan/aftravan «жрецы», raftaes-tar «воины-колесничие», vastryo-fsuyant «земледельцы-скотоводы»; у кельтов, судя по «Запискам о Галльской войне» Цезаря и некоторым ирландским текстам христианского периода,- druida «жрецы», fir flatha «военная аристократия, владеющая землей», boaîri «свободные общинники, владеющие скотом»; в Риме - триада Юпитер, Марс, Квирин (ср. родственную италийскую традицию: умбрск. Juu-, Mart-, Vofion(o)-). С ней сходна трехчленная структура древнеинд. пантеона: Митра - Варуна (жреческо-сакральная функция), Индра (военная функция), Насатья - Ашвины

109

(хозяйственные функции). Даже у тех индоевропейских народов, где троичное распределение функций отчетливо не выражено, оно, по мнению Дюмезиля и его последователей, может быть, как правило, восстановлено. Так, греческие авторы (Страбон, Платон, Плутарх) подчеркивают функциональный характер ионийских племен, которые согласно традиции связываются с начальным периодом существования Афин: жрецы (или религиозные правители), воины (-охраняющие), пахари/ремесленники. Эти различные типы жизнедеятельности (образы жизни, βίοι) находят отражение в трех классах идеальной республики Платона.

Несмотря на некоторую искусственность и жесткие рамки ряда построений Дюмезиля, они знаменовали собой поворот к изучению индоевропейской мифологии и ритуалов как знаковых систем - подход, перспективность которого стала особенно очевидна в последние десятилетия. Многочисленные работы западных и советских исследователей, посвященные анализу индоевропейских культовых систем и ритуально-мифологических мотивов, позволили выявить наиболее архаичные пласты представлений, характеризующих мировоззрение древних индоевропейцев.

К числу центральных индоевропейских мифологических мотивов относится мотив единства неба-земли как прародителей всего сущего; во многих индоевропейских традициях наблюдается связь названия человека и обозначения земли (литовск. zmonés «люди» < zémè «земля», латинск. homo «человек», humus «почва»), которая находит типологическое соответствие в мотиве происхождения человека из глины, распространенном в мифологиях Ближнего Востока.

Важное место в индоевропейской системе представлений занимает идея близнечности, отраженная уже в мотиве первоначальной неразделенности земли и неба. Во всех индоевропейских традициях прослеживается связь божественных близнецов с культом коня (Диоскуры, Ашвины и др.). С идеей близнечности связан мотив инцеста близнецов, присутствующий в древнейших индоевропейских мифологиях (хеттской, древнеиндийской, балтийской и др.) и имеющий определенные типологические параллели (хотя и социально обусловленные) в высших слоях некоторых древневосточных обществ.

Центральный образ индоевропейской мифологии - громовержец (древнеинд. Parjany a-, хеттск. Pirua-, славянск. Perunъ, литовск. Perkünas и др.), находящийся «наверху» (отсюда связь его имени с названием скалы, горы) и вступающий в единоборство с противником, представляющим «низ»,- он обычно находится под деревом, горой и т. д. Чаще всего противник громовержца предстает в виде змееподобного существа, соотносимого. с нижним миром, хаотическим и враждебным человеку. В то же время важно отметить, что существа нижнего мира также символизируют плодородие, богатство, жизненную силу. Ряд индоевропейских мифологических мотивов (сотворение вселенной из хаоса, мифы, связанные с первым культурным героем, различение языка богов и людей, определенная последовательность в смене поколений богов и др.) находит параллели в древневосточных мифологиях, что может объясняться древнейшими контактами индоевропейцев с народами Ближнего Востока.

Дуальная социальная организация древнего индоевропейского общества оказывала прямое воздействие на формирование структуры духовных понятий и мифологической картины мира. Установлено, что основные индоевропейские мифологические мотивы (боги старые и новые, близнечный культ, инцест и т. п.) и ритуально значимые противопоставления (верх - низ, правый - левый, закат - восход и др.), основанные на принципе двоичности, носят универсальный характер и обнаруживаются в различных неродственных традициях, связанных с определенной ступенью общественного развития, несомненно более ранней, чем та, кото-

110

рая отражена в реконструкциях Дюмезиля и его школы. Отсутствие классических индоевропейских троичных распределений в анатолийском ареале, в целом испытавшем сильное влияние древневосточных культур (ср. также отчасти греческий), делает возможным соотнесение двух различных систем представлений с хронологически различными периодами существования индоевропейской диалектной общности.

Археологические данные не позволяют судить о языковой принадлежности древнего населения Европы. В языках народов Европы, в топонимике сохранились элементы субстратной лексики доиндоевропейского времени (субстратные слои на юге Балканского полуострова, островах Эгейского моря - Минойский язык, линейное письмо А - IIIтыс., Крит - сходство с западнокавказскими языками - хаттским).

Состав населения доиндоевропейского населения Эгейской эпохи (III-IIтыс.) практически не изучен. Аппенинский полуостров населяли этруски, лигуры; Иберийский - иберы, лузитаны, васконы; Британские острова - пикты. Из этих народов сохранились лишь васконы - баски. По антропологическому типу население было близко к современному средиземноморскому.

В Сев.Ирландии, вероятно, был распространён эскимоидный тип. К доиндоевропейскому населению относят мегалитические сооружения - дольмены, менгиры, кромлехи, имеющие скорее всего культовое назначение.

Кто такие индоевропейские народы?

Популярный «Археологический словарь» У. Брея и Д. Трампа сообщает, что это «языковая семья, происхождение которой, по-видимому, связано со степями. Индоевропейские языки широко распространились в ходе переселения народов 2-го тысячелетия до н.э. в Европе, а также в Иране, Индии, временно также на Ближнем Востоке (с хеттами и хурритами-? в Митанни). Почти все современные языки Европы, а также Индии являются индоевропейскими. Как это было впервые показано сэром Уильямом Джонсом в 1786 г., термин И. можно с уверенностью применять лишь к лингвистическому материалу, так как он плохо коррелирует с антропологическими и археологическими данными».

Общность индоевропейских языков была установлена в 18 веке – начало изучения санскрита.

Возникли вопросы хронологии и территории распространения индоевропейцев.

Проблема поиска прародины индоевропейцев получила популярность в первой половине XIXв.

1. Прародину помещали на востоке: Бактрия (между Гиндукушем, Амударьёй и Каспийским морем) - А. Пикте. За Азиатскую прародину - В.Хен, Г.Киперт, И.Мур.

2. Прародина в Европе - Р.Лэтем (1860-е гг.) - т.к. здесь больше всего индоевропейских языков. Б.Бенфей, Хоммель - юго-восток Европы и области к северу от Чёрного моря (от Дуная до Каспия). Ф.Шпигель - Восточная Европа от 45.5 о с.ш.

После исследований 1950-60-х гг. по выявлению древнейшего словарного фонда, новых археологических находок было установлено время общеиндоевропейского периода - V-IVтыс., начало расхождения индоевропейских языков - IVтыс. (иногда рубеж IV-IIIтыс.).

Глоттохронология

Письменные источники, по мнению В. Иванова, относятся к началу II тысячелетия - это древнейшие свидетельства хеттского и других анатолийских языков.
В каппадокийских табличках из староассирийских торговых колоний в Малой Азии, датирующихся рубежом III-II тысячелетий и началом II тысячелетия до н. э., засвидетельствовано большое количество собственных имен, этимологизируемых на основании отдельных анатолийских языков. Следовательно уже давно сформировались отдельные анатолийские диалекты хеттского и лувийского. Это заставляет отнести выделение анатолийской общности из индоевропейского праязыка и тем самым начало распада праязыка к периоду не позднее IV тысячелетия до н. э., а возможно и значительно ранее.

В. Иванов: можно утверждать с достаточной уверенностью, что индоевропейская прародина представляла собой область с горным ландшафтом. Об этом свидетельствует прежде всего многочисленность индоевропейских слов, обозначающих высокие горы и возвышенности. Кроме того, реконструируя ландшафт, который окружал древнего индоевропейца и который он зафиксировал в языке, можно сделать еще один вывод. Это ландшафт с широким распространением горного дуба и ряда других деревьев и растений, растущих в высокогорных местностях. Дубовые леса нехарактерны для северных областей Европы, где они распространяются лишь начиная с IV-III тысячелетий.

Исследования последнего времени, касающиеся Мирового дерева как основного символа, вокруг которого строится индоевропейская модель мира, образуемая всеми живыми существами, располагающимися по нескольким ярусам - "верхнему", "среднему", "нижнему", подводят также к выводу, что такие представления могли возникнуть лишь в зоне, богатой лесами, и только позднее могли быть перенесены в более северную степную полосу. С такой локализацией согласуется и так называемый «аргумент бука», исключающий из прародины часть Восточной Европы к северо-востоку от Причерноморья до низовьев Волги (где бук отсутствует на всем протяжении послеледникового периода), но совместимый с локализацией ее от Балкан до Ближнего Востока.

Для IV тысячелетия до н. э., то есть в период существования общеиндоевропейского языка и его носителей - древних индоевропейцев, скотоводство (как и земледелие) в Центральной Европе было в зачаточном состоянии, тогда как в общеиндоевропейском восстанавливается развитая система скотоводства с наличием основных домашних животных: названия коня, осла, быка, козла, свиньи, собаки и проч. Реконструировано также древнее слово для «пастуха» и глагол «пасти, охранять скот». Для Восточной Европы, в частности для Северного Причерноморья и приволжских степей, такое развитое скотоводство известно лишь в III тысячелетии до н. э. В центральной Европе овцеводство, сильно развитое у древних индоевропейцев, что видно из развитой овцеводческой терминологии, почти полностью отсутствует до I тысячелетия до н. э. Это согласуется и с отсутствием "шерсти" в неолите Европы. Разведение коз отмечается в Европе еще позднее, в том числе и Восточной. То есть таким образом, скорее всего идея о том, что прародина индоевропейцев находилась в Центральной или Восточной Европе – неверна.

Особую ценность для установления первоначальной среды обитания древних индоевропейцев и локализации индоевропейской прародины представляет индоевропейская терминология транспорта - названия "колесных повозок" и "колеса", названия металлов - "бронзы", необходимой для изготовления колесных повозок из твердых пород горного леса, и тягловой силы - "лошади", которую следует предположить уже в период существования общеиндоевропейского языка, то есть в IV тысячелетии до н. э. Весь этот комплекс данных опять-таки ограничивает территорию первоначального распространения индоевропейского языка областью от Балкан до Ближнего Востока и Закавказья, вплоть до Иранского плоскогорья и Южной Туркмении.

Современные гипотезы.

1. Восточная Анатолия, Южный Кавказ, Сев. Месопотамия. Археология указывает на непрерывность развития анатолийских культур на протяжении IIIтыс. Передвижение рассматривается не как тотальная этническая экспансия, а как движение самих диалектов вместе с определённой частью населения, наслаивающегося на различные этносы и передающего им свой язык.

Миграции начинаются не позднее IVтыс. Сначала выделилась анатолийская языковая общность (хетты), располагавшаяся вблизи мест формирования индоевропейцев и представлявшая собой наиболее архаичные языки. В свете новейших археологических данных, связанных с обнаружением в восточной Анатолии костных остатков лошади (раскопки немецких археологических экспедиций в Демирджи-Хююк, Ярыккая и Норшунтепе), появление индоевропейских племен в этих областях Малой Азии относят к еще более раннему периоду, к концу IV тыс. до н. э.

Затем обособилась греко-армяно-арийская (причём арийская выделилась ещё в пределах общеиндоевропейской). Греческая передвигается в Грецию через Малую Азию и наслаивается на эгейский субстрат. Дорийцы проходят на северо-запад – на Балканы (к северу от Греции). В числе ранних греческих групп могли быть и пеласги, которые заняли Пелопонесс – ?

Что было на Балканах?

Еще до появления перечисленных индоевропейских диалектов на Балканах из Малой Азии балканский ареал представлял собой древнейший в Европе очаг цивилизации, истоки которой восходят к V тысячелетию.
Археологические открытия последних лет обнаружили на Балканах существование развитой цивилизации, близкой по типу к древневосточной и связываемой с еще более древней цивилизацией запада Малой Азии - Чатал-Хююком (VI тыс. до н. э.).

Культура древних Балкан V и IV тыс. до н. э. (Старчево в Югославии, Караново I - в Болгарии, Криш - в Румынии, Кёрёш - в Венгрии, Сескло - в Фессалии) характеризуется развитым земледелием и использованием злаков древнеближневосточного происхождения, металлургией меди, сформировавшейся также под вероятным малоазиатским влиянием, наличием достаточно сложной религии и соответствующей символики, в том числе и пиктографических знаков линейного характера. Принадлежность этой культуры (как типологически, так и генетически) к ближневосточному культурному ареалу может быть истолкована как свидетельство того, что она является ранним ответвлением середнеазиатского очага цивилизации. Установление более конкретного этнического характера этой древнебалканской культуры (как, впрочем, и древнейшей малоазиатской цивилизации типа Чатал-Хююка) в настоящее время не представляется возможным. На эту древнебалканскую культуру V тысячелетия до н. э. позднее, начиная, по-видимому, с III тыс. до н. э., наслаиваются миграционные волны носителей индоевропейских диалектов, исходящие из общеиндоевропейского ареала на Ближнем Востоке.

Индоарийцы, часть иранцев и тохары двигаются в северо-восточном направлении (индоарийцы могли пройти через Кавказ в Сев. Причерноморье), а носители древнеевропейских диалектов - через Среднюю Азию в Поволжье и далее в Европу.

Таким образом для «древнеевропейских» языков общим исходным ареалом распространения (хотя и вторичным) можно считать область Северного Причерноморья и Приволжские степи. Теория, локализующая в этой области «прародину индоевропейцев», принимает в таком освещении новый смысл как гипотеза о прародине для западной группы индоевропейских языков. Этот временный ареал совместного обитания племен - носителей древних индоевропейских диалектов мог служить областью, где двигались различные миграционные волны носителей этих диалектов и формировались вторичные изоглоссы, наложившиеся на старые; последние объединяют эти диалекты с другими индоевропейскими языками, носители которых мигрировали из первоначальных областей их расселения в других направлениях.

Именно на путях к этим областям «вторичной прародины» - Причерноморья и Заволжья - и могли происходить контакты древнеевропейских диалектов с носителями языков Центральной Азии (ср. заимствования в финно-угорские языки из этих диалектов, а также заимствования в эти диалекты из алтайских языков).

Здесь складывается Курганная (древнеямная) культура III тысячелетия до н. э., которая характеризуется наличием скотоводства и земледелия, колесных повозок, применением домашней лошади как тягловой силы, развитой металлургией меди, а затем бронзы, сооружением крепостей на возвышенностях. Для этой культуры характерно уже и выделение социальных рангов, наличие предводителей племени и особого ранга воинов, наличие значительного числа религиозных символов (колесница Солнца и др.); захоронение трупов в некоторых случаях с трупосожжением.

Существенным моментом в свете предлагаемой интерпретации курганной культуры является то, что она обнаруживает связи с переднеазиатским миром, которые шли через Среднюю Азию и через Кавказ. На это указывают колесные повозки переднеазиатского типа, характер изделий из металла с изображениями таких животных, как львы, скипетры из диорита и других драгоценных камней и др.

Другие гипотезы.

2. Балкано-Карпатский регион - В.Георгиев, И.М.Дьяконов - здесь население впервые на Европейском континенте перешло к производящему хозяйству. После открытия свойств меди металлургия V-IVтыс. достигла высокого уровня. Культуры этого периода, по мнению сторонников гипотезы, генетически связаны с раннеземледельческими.

Однако не обнаруживается перемещения древнебалканских культур IV тыс. на восток, нет свидетельств и об их перемещениях и на запад - там индоевропейцы появились не ранее IIтыс. Не ясно, где проходили контакты индоевропейцев с представителями картвельской, северокавказской, семитской языковых семей.

3. Поволжье. /К.Ф.Смирнов, Е.Е.Кузьмина, Н.Я.Мерперт/. На рубеже IV-IIIтыс. здесь распространилась ямная культура скотоводческих племён. Археологические находки свидетельствуют о связях с востоком и юго-востоком, а также дальнейшее продвижение на запад. Это сугубо археологическая концепция.

4. Циркумпонтийская зона. Эта гипотеза предполагает наличие определённой контактной непрерывности не только в области древнеямных культур, но и к югу от Чёрного моря, где элементы новой системы культур прослеживается вплоть до Кавказа.

Об этническом составе населения Европы I тыс. до н.э. можно судить по греческим и римским источникам (Геродот, Страбон, Полибий, Цезарь и др.).

Крито-микенская цивилизация.

Человек появился на Крите только в 7 тыс. до н.э. Мореплаватели пришли с востока, скорее всего с юго-западного побережья Малой Азии. Сначала жили в пещерах, затем прямоуголные дома из обожженного кирпича, затем из сырцового – высушенного на солнце.

В первые века 3 тыс. (около 2800 г.) на Крите наступает бронзовый век. Это наиболее ранняя европейская цивилизация с высоким уровнем жизни. Население Крита названо А.Эвансом минойцами (от царя Миноса). Как культурная группа минойцы появились ок. 2500 г. до н.э. Возможно, это смесь анатолийских иммигрантов и местного неолитического населения – в антропологическом отношении смешанная группа. В отличие от других цивилизаций бронзового века (например, египетской) минойская имела четко выраженный морской характер.

Занимались сельским хозяйством. Так, в поздний период выращивали пшеницу, просо, ячмень, чечевицу, горох, виноград, оливки, технические культуры (пряности, лен, шафран – для изготовления красителей). Животноводство - крупный рогатый скот, овцы, козы. Лошадь появилась на острове не ранее середины 16 в. до н.э.

Около 2000 г. начались процессы урбанизации – растут города, появляются первые дворцы (Кносс, Маллия, Фест) – это чисто минойское явление. Дворцы прекрасно устроены, украшены обильными росписями, оборудованы канализацией. Кносс раскапывался археологом Артуром Эвансом в 1899-1935 гг. Дворец занимал площадь около гектара (в книге Молчанова – более 1,5 га), центральный двор 26,5 на 53,1 м. Три яруса помещений разного назначения. В отличие от других дворцов пережил извержение Санторина 1450 г. Затем попал под власть микенцев. К этому времени относят возникновение легенды о лабиринте, Дедале и Икаре, Тесее и Минтавре (дом двойной секиры – Кносс). Легендарным является и царь Минос. Некоторые полагают, что было несколько правителей с таким именем. Геродот писал, что Минос установил владычество на Эгейском море и даже совершил поход в Сицилию.

До нас дошли многочисленные образцы Критской керамики с орнаментом из абстрактных криволинейных и растительных мотивов, а также морские пейзажи. Камнерезное искусство – статуэтки, сосуды, печати. Высокого уровня достигла обработка бронзы и золота.

Расширялась морская торговля.

Сведений о религии мало. Видимо, поклонялись Богине-матери (статуэтки), культовое значение имели двойной топор (лабрис) и «посвятительные рога» (символ, в основе которого – бычьи рога). Богине поклонялись в специальных святилищах на вершинах гор. Известны Игры (или бой) с быками (фрески, статуэтки). Неизвестно светский или религиозный характер носили эти игры

Сохранилась иероглифическая письменность, не расшифрованная до сих пор. Есть слоговое письмо. Знаки наносились острым предметом на глиняные таблички. Наиболее известная находка – Фестский диск (1908 г., диаметр около 16 см.).

Линейное письмо А (2000-1500 г. до н.э., были попытки расшифровать через семитский или анатолийский языки – они неубедительны). Линейное письмо Б (1500-1100 гг.) расшифровано М. Вентрисом в 1952 г. – это ранняя форма греческого языка, записанная в слоговой системе. Но этот тип тяготеет скорее к микенцам. «Его прочтение продемонстрировало непрерывность развития между бронзовым веком и классическим периодом в Греции, хотя тексты и содержат простые описи).

Критское письмо выросло из пиктограмм – рисуночного письма. Пиктограмма обозначает только тот предмет, который изображает (нет неразрывной связи с конкретным словом конкретного языка). В результате дальнейшего развития сформировалось письмо из 60-70 слоговых знаков (силабограмм). То есть в языке не было закрытых слогов (оканчивающихся согласным), не было, соответственно, и удвоения согласных.

Микенцы – это население Восточной и Южной Греции (появились ок. 2000 г. до н.э., самоназвание ахейцы) – с ними пришел индоевропейский язык. Микенская цивилизация возникает около 16 в. до н.э., в результате контакта с минойцами.

Пик развития Крита был достигнут в 18-15 вв. до н.э. (конец среднеминойского периода – начало позднеминойского). Владения Крита включали в себя юг Эгейского моря и множество островов.

Ок. 1450 г. произошло разрушение дворцов (возможно извержение вулкана на острове Санторин в 110 км. от Крита, что вызвало взрыную волну, цунамии и пепловую тучу), и остров попадает под контроль грекоязычных микенцев примерно на 50 лет. В 1400 г. происходит разрушение Кносса по неизвестной причине (мятеж, вторжение, природа -?).

Взяв Крит они стали контролировать торговлю в Восточном Средиземноморье, в том числе кипрской медью (у юго-зап. побережья Турции у мыса Гелидония в 1960 г. был найден затонувший корабль 13 в. до н.э. – груз слитков меди в форме бычьих шкур). Велась и континентальная торговля (в частности балтийским янтарем). Т.е. влияние Микен распространилось на огромной территории.

Микенцы жили в цитаделях с мощными стенами, за которыми находились дворцы типа мегарона (Микены, Тиринф, Пилос). Мегарон – тип дома, включающий прямоугольное помещение, боковые стены которого продолжаются в сторону входа и образуют портик, иногда колонный. В центре помещения обычно находился очаг, у задней или между боковыми стенами устраивались дополнительные комнаты. Форма М. появилась в Трое в середине 3-го тыс. и существовала на территории Турции и Греции.

Много минойских заимствований – фрески, расписная керамика, печати, линейное письмо.

Микены – город на Аргосской равнине в Восточном Пелопонессе. Окружен стенами, въезд через Львиные ворота. На вершине – остатки дворца. В Микенах найдены шахтовые гробницы (Шлиман, 1874 г.), которые находились за воротами города. В гробницах находились металлические изделия и керамика (16 в. до н.э.). Хоронили в толосах – камера в форме улья со ступенчатым сводом.

Период гегемонии Микен продолжался около 150 лет. Причины упадка не ясны. Свидетельством неспокойного состояния является Троянская война в конце 13 в. Тогда же гибнут многие города. Имеются сведения о депопуляции в Южной Греции, что способствовало вторжению дорийцев. Сами Микены были разрушены около 1100 г.

На рубеже 12-11 веков происходил переход от бронзового века к железному. На Крит докатилась последняя волна переселенцев – дорийцев.

Иберы.

Иберы - народ, населявший восточные и юго-восточные районы Испании в 1тыс. До н.э. Археологический материал распадается на несколько групп, но надписи свидетельствуют о единстве. Имели общую письменность на основе греческого алфавита с добавлением нескольких слоговых знаков. Язык не поддается дешифровке.

Особое место в культуре занимало ювелирное дело и скульптура ("дама из Эльче").

Поселения небольшие, но укрепленные, на побережье города, были сильно эллинизированы. Погребальный обряд - кремация, прах - в урнах.

Внешний вид - темноволосы; одежда - туника, стянутая в талии поясом, широкий плащ, сандалии из кожи, тростника. Всадники и воины носили кожаные сапоги. У женщин много украшений. Как и кельты носили торквесы.

Земледелие - злаки, виноград, оливы, фрукты, овощи.

Скотоводство - коневодство, овцеводство (в том числе и кельто-иберов).

Оружие - дротик и копье или пика (длина 1,6 м. - 2м., квадратное или 6-угольное в сечении), фальката - кривой короткий меч, не применяли колесниц. Стремян не было, шпоры обнаружены.

Религия мало известна. Статуэтки указывают на греческое влияние. Изображения типа Астарты-Венеры; крылатое божество; богиня, сопровождавшаяся дикими зверями. В Андалусии и на Балеарских островах - культ быка.

Происхождение связывают с Сев. Африкой или с кавказскими народами. В процессе расширения римского влияния исчезли, частично слившись с кельтами. Окончания названий поселений иберов - "ilti", "ili", "ilta", "ilu". Кельтские - "briga". Считают, что подлинные кельто-иберы жили в Новой Кастилии. На северо-западе - Галисия, Астурия, Португалия - культура "castres" - городища с каменной стеной - вмещали от двух-трех семей до 2 тыс. Человек. В них были круглые или овальные жилища. Существовали еще во IIв. до н.э.

Этруски

Этруски – народ, который в 1тыс. до н.э. населял север Центральной Италии (Этрурия - совр. Тоскана). Впервые выделяются в 8 до н.э., отличаясь от своих предшественников, богатством и восточным обликом гробниц.

Основная территория между реками Арно и Тибр (Флоренция – Рим).

Широкие торговые контакты, которые распространяются на Грецию и Карфаген, через Альпийские перевалы на Центральную Европу. На Юге влияние этрусков распространялось через владения Рима до Кампании на юге и долины По на севере.

Происхождение этрусков дискуссионное. В египетских источниках XIV-XII вв. до н.э. этруски упоминаются среди так называемых народов моря и фигурируют как турша, откуда произошло древнегреческое наименование этого народа - тиррены, или тирсены.

Культура этрусков была тесно связана с морем. Как писал Тит Ливий по имени этрусской колонии Адрии названо Адриатическое море, а второе тирренским по имени народа. Города этрусков имели выход к морю, хотя сейчас многие бухты уже высохли или заболочены, и создается впечатление отдаленности от берега. На кораблях этруски плавали по линии Эльба – Корсика – Сардиния (до этого места плавание проходило при видимости берега) – Африка. Судя по сообщениям античных авторов, этруски сооружали 50-ти весельные корабли (пентеконтеры) до 25 м. длиной. Были и более малые, но подвижные суда. Также широко было известно и этрусское пиратство, особенно развившееся после утраты этрусскими городами самостоятельности.

Согласно одной теории (см. Геродот) этруски приплыли из Западной Турции и покорили местное население (культура Вилланова). По другой сами носители культуры Вилланова восприняли черты восточной цивилизации благодаря торговле с греческими и финикийскими купцами.

Обе интерпретации недостаточно убедительны. Вероятно, надо учитывать обе концепции. Есть основания говорить о небольших группах пришельцев, прибывших в Италию во 2-м тысячелетии до н.э.

Большинство данных об этрусках происходит из погребений, которые обнаруживают быстрый рост благосостояния и роскоши. Сначала кремация, затем переход к ингумации.

Много керамики экспортировалось из Греции. Местная металлобработка (особенно производство бронзовых зеркал с гравировкой). Характер украшений близок финикийскому.

Склепы часто украшены фресками с изображением сцен повседневной жизни и мифологии, заупокойных обрядов (танцоры, борцы, демоны)

Собственные источники этрусков, использовавших греческий алфавит, могут быть транслитерированы, но перевести можно очень мало.

Ученые начали овладевать отдельными словами этрусского языка, начиная с XVIII в. Сказывалось малое количество литературных проявлений языка. На данный момент известно около 11 тысяч надписей на этрусском языке, преимущественно очень кратких. Самый большой текст был написан на бинтах так называемой Загребской мумии. По характеру начертаний отдельных букв письмо отнесли к 150 г. до н.э. Но недавний радиологический анализ льняной ткани, на которой написан текст, показал, что книга может быть на 200 лет старше. Не удалось подобрать и ключ к разгадке того, как книга появилась в Египте. Предполагается, что она принадлежала изгнанному из страны этруску, до того, как в нее была завернута мумия. Текст был религиозного содержания и предлагал описание ритуалов, связанных с богами, для разных дней года. Она включает в себя 216 текстов - значительно меньше того, что, как можно предположить. содержала изначально. Возможно, какие-то части текста были утеряны уже после открытия. Ученые отметили орфографические ошибки, объясняющиеся, вполне вероятно, тем, что на момент переписи язык уже выходил из употребления.

Для этрусков характерны города-государства – полисы. «Двенадцатиградье». Среди городов этрусков Популония, Ветулония, Тарквиния, Цэрэ (Черветери) на побережье, Вейи, Клузиум (Кьюзи) и Перузия (Перуджа) внутри страны. Эти города составляли свободную конфедерацию.

До нас дошли сведения о ритуалах, сопровождавших постройку города. Плугом пропахивали борозду на месте будущих рва и стены (это окружность). Эта граница в римское время называлась померий. Переход через него или застройка считалась религиозным преступлением, нарушителя которого ждала смерть. На месте будущих ворот жрец поднимал лемех плуга, прерывая борозду. Таким образом проходившие через ворота избегали гнева богов.

В ритуал основания города входило также сооружение в центре его ямы, известной под названием mundus. В яму кидали первые плоды урожая, а также землю, который каждый новый поселенец приносил со старого места жительства. Слово mundus (этрусское - manth) имеет в латинском значение «мир», «космос», а в этрусском сходно с именем подземного демона Мантуса. От него же происходит название итальянского города Мантуя. Иных данных об этом обычае нет.

Существовала царская власть. Атрибуты власти, которые впоследствии вошли в римскую культуру:

Переносное сиденье (это не одно и то же, что трон), в римской традиции – из слоновой кости;

Фасции – пучки розог

Тога, разрисованная или расшитая пальмовыми листьями;

Скипетр – наверху украшен орлом – священной птицей, орел считался птицей Зевса, в хеттских мифах – орел – вестник бога солнца. В легенде о воцарении Тарквиния Древнего царскую власть ему предсказал орел, упавший с неба на голову.

Двойной топор – греческое «лабрис» (видимо, заимствование из ликийского). Известны из древнекритских печатей, где лабрисы держат жрецы и жрицы. Есть и археологические находки лабрисов в критских погребениях. Предполагают, что от этого слова и произошел термин лабиринт, что обозначало погребальное сооружение сложной планировки (А. Эванс ошибочно счел, что лабиринт – это дворец). Например, Плиний Старший, ссылаясь на ранние источники, называет лабиринтом грандиозную гробницу Порсенны в Клузии (этрусский город).

Упоминается также «этрусская корона», в которой были воспроизведены из золота листья и желуди дуба. Дуб считался символом высшего небесного божества. Это известно и у других народов. В Додоне Зевсу был посвящен дуб древнейшего пеласгийского святилища. В Риме во времена Тарквиниев был дуб, священность которого удостоверялась золотой табличкой с этрусскими письменами. Т.е. у этрусков были представления о царе как воплощении верховного бога Тина.

Таким образом царская власть имела сакральный характер. Это проявлялось в религиозных обрядах и праздниках, наиболее известный из которых – регифугий («бег царя») – 24 февраля – связан с жертвоприношениям богам подземного мира – маннам. Принеся на комиции жертвы, царь убегал с форума. Бег царя может быть понят, как опасения соприкоснуться с маннами, которые выйдут из подземных жилищ на запах жертв.

Связь сакральных функций и с церемонией триумфа – обряд «очищения войска». Этрусское слово triumpe соответствует догреческому (триамб), имеющему значение «гимн» (связаны с вакхическими процессиями). В церемонии римского триумфа главным лицом был полководец. Но все знаки отличия, которые он получал, были идентичны этрусским и являлись общими для многих малоазиатских народов (например,персы).

Этрусский царь, как бог Тин, появлялся на квадриге (4 – священное число, четыре стороны света) в одеянии бога – тунике и тоге, расшитых или разрисованных пальмовыми листьями, в руке скипетр. Обнаженные части его тела были раскрашены той же краской, что и статуя Тина.

О религии этрусков мы можем судить по римским текстам, в которых говорится о существовании у этрусков связного космогонического учения («этрусской дисциплины»). Дошел текст, где рассказывалось, что бог занимался сотворением мира 12 тысяч лет, после чего распределил все творения по 12 «домам». 1 тысячелетие – небо и землю; 2 – видимую небесную твердь, 3 – море и все воды, 4 – великие светила и звезды, 5 – животные, 6 – человек. Следующие 6 тысячелетий уйдут на жизнь человеческого рода. Вероятно, это учение, имеющее параллели с Библией, восходит к неизвестному нам восточному источнику.

По представлениям этрусков, мир имел трехчастное деление (нижний-подземный, средний, верхний-небесный).

Был и культ растительности (см. идеи и мировом древе). Известно, что выделяли «несчастные деревья» (точнее растения вообще) - это те, которые находятся под покровительством нижних богов: папоротник, остролист, лесная груша, ежевичный куст, терновник. Есть и «счастливые деревья», их всего 13: летний и зимний дуб, пробковый дуб, бук, орешник, рябина, белая смоковница, яблоня, груша, сливовое дерево, кизиловое дерево, виноградная лоза, лотос. Эти растения связаны с верхними небесными богами. Подобной систематизации деревьев мы не встречаем ни у одного народа.

Сохранились сведения об этрусском пантеоне богов. Найдена модель овечьей печени, разделенной на сегменты, в каждом из которых написано имя божества (в некоторых сегментах по два) – всего 40 участков, также известны имена богов и из текстов. Кроме того были боги, не имевшие индивидуальных имен, или боги с именами, которые нельзя разглашать.

Богиня Туран – атрибуты голубь и лебедь, как у Афродиты, известно ее изображение как женщины с четырьмя крыльями. Упоминания относятся к 4-3 вв. до н.э. На модели печени нет. Имя Туран, вероятно, от корня тур – давать (блага).

Малоазиатское происхождение имеет богиня Аритими или Артумес – римская Диана. Греческая Артемида – дочь Зевса и сестра Аполлона. У греков ее почитание еще во 2 тыс. до н.э.

Уни – на бронзовой табличке она единственная восседает на троне, а не на курульном кресле.

В римском капитолийском культе вместе с Тином и Менрвой составляла триаду.

Конфликт с кельтами на севере и Римом на юге привел к завоеванию со стороны римлян, которое началось в 396г. до н.э. захватом Вейи и закончилось в начале 2в. До н.э.

Митанни – хурритское царство (с правящей индоевропейской династией) в предгорьях междуречья Тигра и Евфрата, 1500-1370 гг. до н.э., разрушено хеттами. Хетты подчинили территорию центральной Турции, Сирии.